Молчание Курочки Рябы - Наталья Александрова

— Боже мой! — Лола схватилась за голову. —Еще полдня провести в Кунтышеве? Ну хоть поесть-то можно, а то я просто умираюот голода!

— Попытаемся, — осторожно ответил Маркиз. —По дороге к больнице я видел вывеску кафе. Правда, там нам вряд ли предложатсалат из осьминогов или пармскую ветчину, кроме того, оно носит довольноподозрительное название «Счастливого пути», но ничего другого нам, кажется, непредложат.

Компаньоны спрятали свою машину в кустах неподалеку отбольницы, чтобы она лишний раз не мозолила глаза местным жителям, и отправилисьпешком к центру поселка.

Кафе «Счастливого пути» располагалось неподалеку от главнойместной достопримечательности —того самого памятника Ленину, возле которогоспутники двумя часами раньше повстречали разговорчивую старуху с козой.Внутреннее убранство кафе напоминало типичную поселковую столовуютридцатилетней давности. Возле окна красовалась кадка с китайской розой,усеянной крупными бордовыми цветками. Большая часть столиков была свободна,прочие были заняты проезжими шоферами, которые закусывали вчерашними щами ималопривлекательными пригорелыми котлетами, с интересом поглядывая навозвышающуюся за кассой крупную разбитную особу лет сорока в белой наколке,кокетливо прикрепленной к завитым рыжим волосам. Именно этот основнойконтингент и дал кафе его выразительное название.

Впрочем, среди бравых шоферов попадалось и несколько местныхжителей, которых можно было узнать по резиновым сапогам, так называемымфуфайкам и распространяемому ими бодрящему запаху поля и хлева.

Местные жители щей не ели, поскольку этого у них и дома хватало,а брали на раздаче в основном винегрет и селедку в качестве закуски ксомнительному мутноватому напитку, который разливали под столом. Буфетчицазакрывала глаза на эти маневры, следя только за тем, чтобы посетители неприносили в заведение собственной закуски, а покупали хоть что-нибудь у нее.

Леня подошел к стойке и вежливо осведомился, что им могутпредложить в этом храме общественного питания.

— Мужчина, вам поесть или закусить? — осведомиласьрыжая особа, с интересом оглядев Леню и с неодобрением его спутницу.

— Как все-таки велик и могуч наш язык! —проговорил Маркиз, повернувшись к Лоле. — Подумай только, сколько в немтонкостей и нюансов! Надо же — поесть или закусить!

Он мило улыбнулся буфетчице:

— Если вы, мадам, интересуетесь, собираемся ли мы сподругой разливать под столом самогон, французский коньяк или другие крепкиеспиртные напитки — то нет, не собираемся. Нам бы поесть, только что-нибудьбезопасное, чтобы не пришлось переименовывать ваше заведение в „«Последнийпуть»!

— Во-первых, не мадам, а мадмуазель, — уточнилабуфетчица, кокетливо заправив за ухо огненно-рыжий локон. — А во-вторых,если поесть — так берите щи и шницель свиной рубленый.

— Какое блестящее знание французского языка,мадмуазель! — восхитился Леня. — Я вас поздравляю.

А насчет щей и шницеля… вы уверены, что мы доживем до утра?

— Люди не жалуются, — буфетчица широким жестомобвела обедающую публику.

— Люди, может быть, отличаются отменнымздоровьем, — предположил Маркиз. — Я лично знал одного водителякарьерного грузовика, который съел банку тушенки вместе с жестью и даже незаметил…

— Да вы вроде тоже на больного не похожи, —буфетчица окинула Леню знойным взглядом и выправила локон из-за уха.

— Я — может быть, но моя спутница… в общем, нет ли увас чего-нибудь полегче, чем прошлогодние щи или свиной придорожный шницель?

— Ну ладно, — буфетчица скромнопотупилась. —Я вам яишенку приготовлю… уж от нее-то вам точно ничего небудет! Из свежих яиц яишенку. Раз уж вы такие деликатные. Хотя насчет шницелясвиного рубленого вы зря сомневаетесь. У меня доктор один обедает, так оншницель кушает, и ничего!

— Доктор? — Маркиз насторожился.

— Ну да, из детской больницы доктор, Михаил Васильич.Больница-то переехала, а он остался. Хороший доктор, он дочку мою, Таточку,вылечил… Таточка моя заикалась, ее собака напугала, так Михаил Васильич вылечилее, и ничего с меня не взял. «Все, — говорит, — болезни от страхаслучаются. Если, — говорит, — в детстве человека чем-то сильнонапугать, так непременно у него от этого какая-то болезнь приключится». Так что— будете яишенку?

— Непременно, — кивнул Леня. — Премного вамблагодарен!

— Тогда подождите минут десять!

Спутники заняли свободный стол, расположенный под сеньюкитайской розы и показавшийся им немного чище других.

Однако не успели они расположиться, как к Лене подошелздоровенный шофер с густыми сросшимися бровями.

Еще суровее нахмурив и без того угрюмое лицо, он наклонилсяи произнес многообещающим голосом:

— Ну-ка, мужик, выйдем! Поговорить надо!

— В чем дело, товарищ? — забеспокоиласьЛола. —Какие еще разговоры в обеденный перерыв?

— Не волнуйся, Ольга, — успокоил ее Маркиз,вставая из-за стола. — Все будет в норме, мы с человеком только поговорим…

— Знаю я, как вы разговариваете! — скривилась Лола. —Леонид, у меня к тебе больше нет доверия!

Прошлый раз тоже поговорить вышел, а потом тому рэкетиру швынакладывали, а ты на пятнадцать суток загремел!

— Это не повторится! — заверил ее Маркиз. Онивышли на крыльцо «Счастливого пути», и шофер, повернувшись к Лене, ухватил егоза грудки здоровенной лапой:

— Ты че, фраерок, к Тамарке моей клеишься? Маркизловким движением высвободился, отступил на шаг и примирительно проговорил:

— Обожди, друг… тебя как звать-то?

— Ну, допустим, Федор… — ответил тот и снова попыталсясхватить Леню.

— Очень приятно, — проговорил Маркиз,уворачиваясь, — а меня — Леонид… Федя, ты сам посуди: Тамара твоя,конечно, женщина интересная, но я же сам при женщине… ты ведь Ольгу мою видел,тоже ничего! Все при ней, как говорится…

— Ну!.. — неуверенно согласился Федор. — Ачего ж ты с Тамаркой ля-ля? Я видал, как вы с ней базарили! Как она глазки тебестроила!

— Федя! — с нажимом произнес Маркиз, пресекаяочередную попытку собеседника угодить ему кулаком в глаз. — Ты самподумай. Она женщина интересная… так?

— Факт, — согласился шофер.

— И одинокая! Так?

— Ну!

— Дочку, опять же, одна воспитывает! А это, сам знаешь,в наше время нелегко! Ей ведь, само собой, замуж хочется, а ты ее все мурыжишь…вот она и стреляет глазами, чтобы тебе досадить. Точнее, подтолкнуть. В смысле,чтобы ты о свадьбе подумал!

— Ты так думаешь? — Федор опустил руки, сел накрыльцо и достал из кармана мятую пачку сигарет. — Курить будешь?