Принцип высшего ведовства - Анна Клименко

И Джейн прорыдала до заката, зарывшись лицом в шерстяной лоскутный плед. Она плакала до тех пор, пока не услышала ровного гула мотора за окном. Ведьма только глянула на ворота – и ахнула. По дорожке уже бежал никто иной, как граф Харвестер, а за ним семенила мисс Вудвилль, что-то невнятно выкрикивая.

– Черт, – только и сказала Джейн. Иных слов у нее не осталось.

Кое-как умывшись, она поспешила навстречу, успела спуститься в холл – граф распахнул входную дверь и застыл изваянием, глядя на нее.

– Мисс Файерхилл, – он заговорил так, словно каждое слово не желало вылезать из горла, – мне казалось… господи, какие глупости… но мне показалось, что вы хотели меня видеть…

– Я собиралась вам позвонить, граф, – выдохнула Джейн.

В сумерках холла этот взволнованный, словно школьник, сорокалетний мужчина внезапно показался ей красивым.

– Возможно, это судьба? – он покачал головой, – я не знаю, как все это объяснить… Мне все казалось, что я поднимаю трубку, слышу ваш голос, мисс… В общем, все это чепуха…

Граф быстро пересек холл и остановился в двух шагах от Джейн, а затем вдруг опустился на одно колено.

– Мисс Файерхилл, надеюсь вы простите мою наглость… Я прошу вашей руки, здесь и сейчас.

Потолок холла, перетянутый дубовыми балками, опасно накренился.

– Мисс Файерхилл… что с вами? Почему вы плачете?

Джейн… Она ведь никогда не желала… не смела желать ничего подобного. Да и не имела права хотеть такого поворота событий. Что она могла сказать этому благородному человеку?

«Но ведь… скоро все закончится, не так ли?» – пропищал в сознании тоненький голосок, – «ты ведь знаешь, об этом, Дженнет, знаешь…»

– Я… – она впервые посмотрела в глаза графу. Они были светлыми. Такими же, как глаза гонца, растревожившего душу. И в них не было ничего тайного, ни грязи, ни смертей, которые бы этот человек мог скрывать.

«Бедный», – подумала Джейн.

Она положила руку на голову коленопреклоненного мужчины, пальцы запутались в жестких черных волосах. А вслух, поспешно проглотив застрявший в горле едкий комок, ведьма произнесла:

– Я согласна, мистер Харвестер. Я согласна стать вашей женой и воспитывать ваших детей.

Про себя Джейн подумала, что большую глупость совершила только раз в жизни – когда наглоталась яда. Но если яд принес ей смерть, то глупость номер два должна была дать последний глоток жизни.

И все-таки человек – самое странное существо из всех ныне живущих. Накануне я мечтала о том, чтобы оставить замок Синей бороды хотя бы на время. Меня начали раздражать лоск и роскошь инквизиторского жилища, стройные ряды тарелочек в шкафу, ни одной, даже самой маленькой вещицы, которая была бы не на месте. Жизнь там непонятным образом ассоциировалась с жизнью в саркофаге: ничего не меняется, убирать нечего… и сорить тоже, кстати, некому. Мне хотелось глотнуть свежего воздуха, вернуться в город, побродить по кривым и грязным переулкам – там, где уже зацвели черешни. А еще я думала о том, что хорошо бы вернуться домой, поваляться на диване перед телевизором, выстроить в мойке пирамиду из немытых чашек. С точки зрения Эрика это был бы хаос, иными словами – бардак, но… в нем была жизнь, незамысловатая и одновременно сложная, мой след в этом мире, доказательство того, что я живая, что я не превратилась в призрак бестелесный, способный только пугать новорожденных ведьм.

Но – стоило кованым воротам особняка захлопнуться за спиной, как вернулся страх. Передо мной расстилалась степь, зеленая и шелковая, вдали вырисовывались саманные домики с белеными стенами и крышами из серого шифера, еще дальше – на фоне бледно-голубого неба вставала малахитовая гряда лесополосы. Ветер, свежий, напившийся травяного сока, взъерошил волосы, погладил по щекам… Иди, Лерка, иди. Так далеко, как только сможешь… А я все оглядывалась на покинутую клетку, на толстые темно-красные стены, на решетки, на двери – такие надежные, крепкие…

Все кончилось тем, что Эрику надоело ждать. Он взял меня за руку и потянул к тихо урчащему «Туарегу», черному, тонированному и похожему на гигантского жука.

Я послушно залезла на переднее сиденье, пристегнулась.

– Вот, надень, – Эрик сунул мне темные очки и широкий черный шарф.

Теперь я точно стала похожа на секретного агента. По крайней мере во всех виденных мною фильмах отчаянные дамы именно так и маскировались: на голову косынку, на глаза очки. Очень эффектно – а насколько эффективно, о том шедевры кино помалкивали.

И мы поехали.

Поплыли мимо поля, где зеленели колкие усики озимой пшеницы, неспешно крались навстречу саманные домики, а по левую руку нас торжественно встречало стадо коров – рыжие, черные, белые буренки, ощипывающие свежую траву.

– Не понимаю, чего ты боишься, – нервные руки Эрика подрагивали на руле.

– Откуда ты знаешь?..

– Могла бы и не спрашивать, – он усмехнулся.

Я смутилась, к щекам моментально прилила кровь. Ну вот, сижу и краснею как первоклассница.

– Там… где-то там – убийца.

Быстрый, но выразительный взгляд в мою сторону.

– Лера, не беспокойся. На сей раз мы его найдем и убьем первыми.

– А еще там инквизиция, – буркнула я, и тут же спохватилась, – я не тебя имела в виду.

– То, что случилось, больше не повторится, – в ежевичных глазах полыхнула ярость.

– Да, я понимаю, понимаю…

Господи, как было бы хорошо, умей человек стирать собственную память! Как мел со школьной доски, взял тряпку – и нет ни серого карцера, ни Михаила, ни больничной кушетки…

Эрик ударил по тормозам столь внезапно, что я чуть не клюнула носом приборную панель.

– Что такое?

Джип стоял на обочине, мимо пронеслась красная легковушка.

– Ничего, – он мягко взял мое лицо в ладони, заглянул в глаза, – послушай, Лера, внимательно послушай. Ты всегда вела себя очень мужественно. Даже там. Мне никогда бы не удалось повторить то, что сделала ты. Так не позволяй призракам прошлого овладеть твоим настоящим! Да, знаю, это нелегко. Но если хочешь, думай о мести – ведь когда-нибудь это станет возможным. Не теперь – так через десять лет. Если только тебе от этого станет легче…

Я слушала мягкую, шелестящую речь – в которой нет-нет, да проскальзывал непонятный акцент. Руки, пальцы, касающиеся моего лица, были теплыми и жесткими; я невольно прижалась щекой к ладони Эрика – внезапно захотелось закрыть глаза, ни о чем не думать… просто… быть рядом с ним…

– А тебе стало легче? – он вздрогнул и убрал руки. Положил их на руль и уставился на логотип Фольксвагена.

– Наверное. Я ведь знаю, что когда-нибудь мы поквитаемся за все, что произошло. А ты мне поможешь…