Лживые зеркала - Дейзи Вэнити

не ждет сюрпризов.

– Мистер Уоттс, вы любите вальс? – полюбопытствовала она, прислушиваясь к неуверенным шагам Дарлинга у себя за спиной – кажется, он уходит.

– Нисколько. – Молодой человек одним глотком осушил бокал и поморщился. – Я вообще танцую только в случае крайней необходимости.

Мэри-Энн не уловила намека и надула губки.

– Вот как… Очень жаль. А я вот обожаю вальс! – Уинифред сменила грустное выражение лица на восторженное и возвела глаза к украшенному лепниной потолку. – Целыми днями только и делала бы, что танцевала!

С уходом Дарлинга – а возможно, после третьего бокала спиртного – Уоттс окончательно осмелел и теперь в открытую передразнивал ее улыбку.

– Как чудесно! – Скалясь, он схватил четвертый бокал и тут же пригубил. – Как же вам повезло, что вы танцуете со мной!

Уинифред с детской непосредственностью заглянула в его бокал и рассеянно закивала. Если он и дальше продолжит пить, ничего не выйдет.

– Да-да… А что это у вас? Это шампанское?

Уоттс фыркнул и сунул ей бокал под нос.

– Да. Хотите?

– Нет, благодарю вас. Маменька говорит, что пьяницы попадают в ад! – доверительно прошептала она.

Молодой человек хмыкнул и повертел бокал в руках. Внезапно его веселость сменилась хмуростью, и он отставил шампанское, не поднимая на Уинифред глаз.

– Если я и попаду в ад, то уж точно не за пьянство. Пойдемте. – И Уоттс подал ей руку.

Танцевал он просто ужасно. Если Дейли уверенно лавировал в толпе гостей, то его друг словно оказался на балу в первый раз. Уинифред дважды отдавила ему ногу, и благодаря ей же они все-таки не столкнулись с другой парой. Уоттс даже не извинился за свой промах, и всякие остатки жалости к нему, которые у нее еще могли оставаться, испарились без следа.

– Мистер Уоттс, – негромким, спокойным голосом начала Уинифред, – вы так и не ответили на мой вопрос. Мистер Дейли тоже не дает приемов?

– Не дает, – неохотно признался он.

Его руки оставались расслаблены. Он все еще не сомневался в собственном превосходстве, хотя необычные для мисс Оукс деловитые нотки должны были его насторожить.

– Отлично понимаю, почему, – сочувственно согласилась она. – За три года на одном месте человеку наскучивает положительно все. Даже балы, сколь бы увлекательна ни была публика. Наверняка у вас и мистера Дейли совершенно нет желания посещать приемы, и еще меньше – давать их. Я права?

– Так и есть, – хрипло подтвердил он и потупился, но рука вдруг сильнее сжала ее талию. – Мисс Оукс?

– Да?

– Я не говорил вам, что живу в Лондоне три года.

– Не говорили, – подтвердила Уинифред.

Уоттс вскинул голову и впервые по-настоящему посмотрел на нее. В его язвительных глазах теперь плескался страх.

– Кто вы? – спросил он.

Его нижняя челюсть мелко задрожала, и Уинифред охватило предвкушение выигрыша в игре, правила которой знает только она.

– Это совершенно неважно. Немой призрак в доме вашего приятеля гораздо интереснее меня.

Уоттс хотел было отпихнуть ее, но Уинифред крепко вцепилась пальцами в ткань его сюртука и резким движением притянула молодого человека ближе. Она только сейчас заметила, что сюртук с чужого плеча и немного велик Уоттсу.

– Отпустите меня немедленно, – прошептал он и снова взбрыкнул, но уже без прежней решимости. – Отпустите.

– Мне нужно кое-что у вас узнать, – сладким голосом, словно не заметив его слов, произнесла Уинифред. Выпустив из пальцев ткань, она бережно разгладила ее на плече Уоттса, чувствуя, как у него дрожат плечи. – Кое-что, о чем знает Томас Дейли, а теперь и вы.

– Мне-то откуда знать? Пустите меня немедленно!

– Я уверена, что вы знаете, – возразила она. – За одним разделенным секретом неизбежно следуют другие.

– Даже если и так, с чего бы мне передавать вам его слова?

Уоттс продолжал храбриться, но глаза у него покраснели, Уинифред ощущала, как он дрожит всем телом. Он прекрасно понял, что его загнали в угол.

– С того, что я тоже о вас кое-что знаю.

– Молчите! Замолчите, умоляю!

– Вы спросили, с чего бы вам говорить? Это отличный вопрос, мистер Уоттс, просто превосходный. – Наклонившись, Уинифред прошептала: – Потому что я знаю, что в дальней комнате дома, который мистер Дейли снимал последние три года, он скрывал свою душевнобольную сестру. Любопытно, какое заключение врачи дали девушке, которая спит исключительно днем, не разговаривает, расцарапывает собственное горло до крови и приходит в панику при виде острых предметов? Ах, погодите… врачи не знают о ней, не так ли?

Уоттс дернулся от нее как от прокаженной. Он обмяк, и теперь Уинифред практически сама вела его в вальсе.

– Она… за ней наблюдают доктора, – пробормотал он. – Ее осматривал френолог[10]. Ей регулярно делают кровопускание.

– Почему это делают частные доктора, а не специалисты психиатрических лечебниц? – безжалостно надавила Уинифред. – Я прекрасно знаю, что вы с мистером Дейли ходите по дому на цыпочках – лишь бы ее не тревожить. Я знаю, что он отпирает дверь в ее комнату лишь дважды в день. Я знаю, что слуги убрали из ее комнаты все тяжелые предметы и сняли люстру. Мистер Уоттс, вы действительно считаете, что поступали правильно, помогая своему другу держать на привязи душевнобольную женщину?

Уоттс съеживался после каждого слова Уинифред, но последняя фраза привела его в ярость. Он вскинулся, раздувая тонкие ноздри.

– Том знает, как ей лучше! – выплюнул он. – Грейс не опасна – нет нужды держать ее в лечебнице! Она больше никому не навредит. Ей нечего бояться.

– Больше никому не навредит? – медленно повторила Уинифред.

Когда Уоттс зажмурился, в ее голове вспыхнуло понимание.

– Вот, значит, в чем дело. А я-то гадала, почему мистер Уоррен позаботился о том, чтобы передать вашему другу предупреждение. Грейс Дейли кого-то убила.

– Не убила! – взвился Уоттс, и Уинифред сжала пальцы на его плечах, заставляя понизить голос. – Она никого не убивала.

– Значит, покалечила. В любом случае, она опасна для общества.

– Грейс не опасна.

– Объяснитесь, наконец, и позвольте мне об этом судить.

Шумно выдохнув, Уоттс отвел от нее блестящие глаза. В них притаилось странное выражение, похожее на отчаяние, и Уинифред впервые пришло в голову, что Уоттс, возможно, не меньше самого Дейли хочет защитить его сестру.

– У Грейс… хрупкий рассудок, – выдавил он. – Она нуждается в защите… Естественно, она боится.

– Что произошло, мистер Уоттс? – спокойно спросила Уинифред.

– Она напала на свою мать. Свою и Тома. Это случилось больше двадцати лет назад. Грейс очень впечатлительна. Она долгое время страдала от истерии. А потом увидела нож в руке матери… Клянусь, Грейс не хотела ее ранить. Она просто испугалась.

– Ваш друг двадцать лет прячет женщину, навредившую собственной