Русалья неделя - Елена Воздвиженская

они, столько лет будучи под землёй. Новая кровь нужна им была, сторонняя. Вот и таскали наших. Особливо девчонок.

– Бабушка, что же делать нам теперь? Как мне доченьку вернуть?

– Вот что Аграфена сказала. В ближайшую же ночь, когда луна полная на небе взойдёт, отправишься ты в лес. Дорогой ни с кем нельзя заговаривать. А встретиться тебе могут разные, чтобы с пути сбить да оморочить. Но ты иди, ни на кого не оглядывайся.

Как в лес придёшь – слушать начинай. В эту ночь деревья поют. Но не все, а только те, в которых сила есть особая. Коль сможешь такое найти, ломай с него прутик, да беги домой со всех ног. Прутик тот непростой, он клады показывать может, а ещё – вход укажет в подземный мир. Как прутик найдёшь, так дальше скажу, что делать станем. Только идти придётся тебе одной, нельзя вдвоём-то.

– Я всё смогу, – заверила женщин Арина, – Я отыщу свою дочь!

***

Долго и нудно потянулись дни. Ничего Арина делать не могла по дому, всё из рук валилось. Только и ждала она нужного дня. Спасибо свекровь добрая досталась, не бранила её за разбитые горшки да задумчивость, понимала всё. Вздохнёт только, утрёт слезу набежавшую, да сама потихоньку дела делает, а Арине скажет:

– Ты отдохни, дочка, сходи на бережок, на воду погляди, ей свою боль расскажи. Она всё унесёт. Глядишь, полегше тебе станет.

Муж Влас тоже мрачнее тучи ходил, уйдут с отцом в поля с утра и до вечера нет их, то в лес, то в луга – сено косить. Вечером придёт, поест и на крыльце сядет, глядит вдаль и молчит.

***

И вот наступила ночь, когда налилась луна в полную силу, повисла на небе оранжевым шаром, и отправилась Арина в тёмный лес, что за деревней раскинулся. Разное про тот лес сказывали. Были там места такие, что блуждали люди, выйти не могли, Блудица с Лешим их водили, на болота заманивали, а там огоньки болотные, души неприкаянные, их подхватывали да губили.

Мало кому удавалось выбраться с таких мест. Оттого и не ходили далёко-то в лес деревенские, да и сказать по правде большой нужды в том не было, лес на дары богатый был, лишь зайди под сень могучих деревьев, так сразу и ягод усыпано и грибов, собирай на здоровье, незачем и в чащу-то лезть.

Как остались за спиной последние дома, так прибавила Арина шагу. Тихо было кругом, все уж спали давно. И лишь она, движимая неизбывным своим горем, и твёрдой волею, шла в сиянии луны к тёмным елям, возвышавшимся впереди остроконечными пиками. Вот и лес. Остановившись на миг, Арина шагнула под сень деревьев, и те сомкнули над её головой свои руки-плети.

И тут началось невообразимое. Со всех сторон послышалось шебуршание листвы. С деревьев спускался кто-то. Арина ускорила шаг. Кто-то засвистел над самым ухом, заухал-захохотал филин, завыло кругом на разные голоса. Ох, и страшно было Арине, мочи нет, да только помнила она, ради чего она терпит этот страх, вспоминала тот короткий миг, когда держала она на руках свою доченьку ненаглядную, свою Настеньку, как уж назвала она девочку загодя. И это воспоминание придавало ей сил.

Шла Арина вперёд, по сторонам не оглядывалась, да только где же в этой какофонии разобрать пение. Как найти дерево особое? Свист и гиканье вокруг разрывали голову, мешали сосредоточиться. Длинные цепкие корни хватали её за ноги, опутывали платье, тянули к себе. Безобразные рожи мелькали перед глазами. Арина сорвала с головы платок и повязала им глаза, чтобы не видеть ничего.

Когда всё кругом померкло, слух её обострился в разы. Она шла на ощупь, отмеряя шаг за шагом, ощупывая пальцами темноту перед собою. И тут сквозь шум показалось ей, словно колокольчик звенит тихонечко, где-то вдали. Арина прислушалась. Да, ей не показалось. И она двинулась в направлении звука.

Сколько она шла и не знает, она уж давно потеряла счёт времени, но вот руки её уткнулись во что-то шершавое, бугристое. Только не такое оно было, как другие-то деревья, а тёплое, словно живое.

– Дерево. То самое, – поняла Арина.

Она припала к нему ухом, обняла его руками и прислушалась – дерево пело.

– Оно!

Сорвав с глаз платок, Арина обломила одну веточку, и поклонившись низко дереву, помчалась прочь. Теперь уже нежить лесная была ей не страшна, в её руках был заветный прутик.

***

Бабка Горошиха и Арина шли по деревне к избе Аграфены. Аграфена жила на отшибе, в стороне от других домов. Была она одинокой, муж её утонул вскорости после свадьбы, да так и осталась Аграфена одна вековать. Даже детей нажить не успели. Сейчас было ей уже за девяносто лет, почти вековая мудрость была в этой высокой, худой старухе, со строгим внимательным взглядом. То ли от одиночества бабского был у неё такой вострый взгляд, то ли ещё от чего, только знали люди, что Аграфена ведает.

По пустякам старуху старались не беспокоить, побаивались, но в тяжёлый час приходили к её избе на отшибе деревни, и просили помощи. И Аграфена не отказывала. Платили люди за то немудрёной деревенской платой – яичками, картошкой, салом.

В сенцах было жарко и пахло травами и хлебом.

– Аграфена, дома ль? – крикнула бабка Горошиха в распахнутую дверь.

– Дома, проходите, да не кричи ты так, – послышался из избы высокий, выразительный голос.

Арина робко вошла вслед за повитухой. Впервые сегодня пришла она в этот дом, боязно было, что скажет хозяйка. Сумеет ли помочь…

– Садитесь, – кивнула Аграфена на лавку у окна, – Ну что, сумела ли достать прутик?

Арина молча кивнула.

– Страшно было?

– Страшно, бабушка.

– Ничего, девка, главный страх впереди ещё. Надобно теперича с этим прутиком вход отыскать. Тот, что ведёт в их царство. Раньше-то тех ходов, бают, много было, да после завалили дивьи люди почти все входы землей да камнями, чтобы никто к ним войти не мог. Много тебе походить придётся по горам да полям. Ты, Арина, прутик тот бери, и отправляйся по окрестным местам гулять, и вот как услышишь, что запел он, так там и вход значит будет.

– А что после, бабушка? Как вход найду?

– А тогда, девка, запомни то место, да в ночь на Купалу и возвращайся туда. В ту ночь выходят дивьи люди из-под земли плясать да петь под луной. Вот тогда и сумеешь, быть может, дитя забрать. Раньше-то те люди материю любили больно да платки вышиты, теперь уж и не знаю. Ты попробуй выпросить, уговорить их, выменять дитя своё. Может и получится, больше ничем я тебе не могу помочь, милая… Да вот, возьми-ка с собою это.

Аграфена прошла к сундуку и выудила на свет расшитую ленту.

– Повяжи её на волосы, она тебя защитит.

Арина взяла в руки ленту, с вышитыми на ней узорами, надела на волосы, приятное тепло разлилось по телу, чуть закружилась голова.

– А что это за лента, бабушка?

– Не спрашивай лишнего, чего тебе знать не надобно. Просто помни, что будет она тебя оберегать.

Поблагодарили Арина с бабкой Горошихой Аграфену, да отправились домой.

– Ты вот что, Арина, – сказала дорОгой бабка Горошиха, – Коль сумеешь вход найти, то в ночь на Купалу-то я с тобой пойду. Вдвоём сподручнее.

– Спасибо, бабушка!

***

С того дня стала Арина по полям да лугам, по лесам да болотам бродить. Спозаранку вставала и уходила из дому. Много она путей исходила, лапти все поизносила, времени до Купалы уж почти не оставалось, и отчаивалась уже Арина найти до нужного времени вход в подземелье, как вдруг в один из дней прутик запел…

***

Случилось это