Ангел-хранитель - Алина Егорова

Хотелось получить свободу. Свободу выбора, свободу от обязательств, свободу выбора несвободы! Хотелось невозможного – жить в двух параллельных мирах, а еще лучше – в трех. Чтобы в одном оставалось все по-прежнему: Люся с ее кактусами, квартирка-живопырка и теща, будь она неладна; в другом – Ларка с сияющими влюбленными глазами. Чтобы она всегда на него вот так смотрела и была до невозможности трогательной. Хотелось помимо семьи иметь еще и любовь. Что же поделать, если одно с другим больше не совпадает? Не отказываться же теперь от личного счастья, раз уж все так сложилось! А третий мир он оставил бы лично для себя. Чтобы было куда спрятаться, когда ему все окончательно надоест.

Людмила не хотела отпускать мужа в поход на яхте. Не потому, что она предчувствовала беду. Всякий раз, когда Алексей отправлялся в развлекательные поездки, Люда переживала, думала, что он отдалится от нее еще больше. Муж ее с собой не брал. Он считал, что супругам необходимо иногда отдыхать друг от друга. Людмила его точку зрения не разделяла: будь ее воля, она бы привязала Алексея к колышку и держала на цепи. Не отпускать его она не могла, знала, что все равно Алекс поступит по-своему, а запреты и скандалы только усугубят ситуацию. Люсе ничего больше не оставалось, как ждать его возвращения.

Подруги, замотанные бытом, говорили: радуйся! Можно на время забыть про кастрюли, мытье полов, неглаженные рубашки и заняться собой. Сходи, мол, куда-нибудь, купи абонемент в фитнес-клуб и наслаждайся жизнью. Легко сказать, наслаждайся! А если она отвыкла жить своей жизнью и полностью приросла к Алексею? Любви к мужу нет, но есть глубокая привязанность, что с ней прикажете делать? Переключиться на кого-нибудь другого? Так ведь не на кого. Дочка не по годам самостоятельная, живет отдельно и в помощи не нуждается. Позаботиться о маме? Так она о ней не забывает, и мама, слава богу, пока еще вполне здорова. Как, оказывается, трудно посвятить время самой себе, когда не умеешь этого делать! Люся все время отодвигала себя на задний план, считала, что главное – семья. Важно, чтобы муж был доволен, дочка ни в чем не нуждалась, в доме царили мир и уют, а она, хозяйка этого дома, обойдется малым. Так, незаметно, Люся растворилась в заботе о близких и потеряла себя.

После работы ее встречала пустая квартира, и в выходные дни эта пустота угнетала ее особенно сильно. Надо бы куда-нибудь выбраться, но куда? Банальный шопинг ее раздражал, с мамой они уже дважды виделась на неделе и в третий раз не очень-то хотелось, дочь умотала со своим другом за город. Разве что навестить подруг? Так это тоже не очень-то разнообразит жизнь – ну, сядут они под вечер на кухне за бутылкой вина, обсудят мужей, детей – и все, по домам.

Приглашение на встречу выпускников пришлось как нельзя кстати, но Людмила не сразу согласилась поучаствовать. Она сомневалась: все-таки прошло больше двадцати лет после школы, она сильно постарела, стала некрасивой – уже не той тонкой и звонкой девочкой с кудряшками, какой ее помнили одноклассники.

– Обязательно сходи, – убеждала подруга. – И не сомневайся, ты отлично выглядишь!

– Ну да, отлично! Седина на висках, морщины…

– Не морщины, а морщинки. И если о своей седине ты сама всем не будешь рассказывать, никто о ней и не узнает. Подкрасишь корни, сделаешь прическу и макияж и будешь самой красивой.

Людмила, волнуясь, шла по старым школьным коридорам. Кажется, когда она здесь училась, стены были грязно-голубыми, а теперь они стали цвета ванили в яркий цветочек. Эта боевая раскраска смотрелась очень задорно, во всяком случае, тоску она не наводила.

В последний раз Люся виделась со своими одноклассниками через год после окончания школы. Потом всех закружила взрослая жизнь, и таких грандиозных встреч никто не устраивал. Для нынешнего вечера имелся серьезный повод – провожали на пенсию их классного руководителя, Викторию Михайловну. Подумать только, какие же они старые! Виктория Михайловна в те годы, когда ее назначили курировать их седьмой «А», была совсем девчонкой, а теперь вот она уходит на заслуженный отдых. Люся не представляла себе их любимую Викторию Михайловну пенсионеркой. Она для всех них навсегда останется молодой и красивой.

Людмила вошла в класс и растерялась: за партами сидели взрослые тетки и дядьки, в которых сложно было узнать ее одноклассников. Люся с ужасом подумала, что и она сама сейчас для них – взрослая тетка. «И не узнает меня никто, наверное», – решила она, но ошиблась.

– Люсьена! – улыбнулся ей во весь рот пузатый представительный мужчина с первой парты.

Людмила обрадовалась – ее окликнул бывший вечный троечник Борька, некогда такой долговязый, как рельс, и тощий, словно щепка. Казалось, он никогда не поправится, а теперь вон каким богатырем стал! Остальные тоже заулыбались, и ее скованность исчезла.

Виктория Михайловна держала в руках охапку роз и была совершенно счастлива. От былой ее хрупкости не осталось и следа, лицо заметно постарело, но выглядело по-прежнему прекрасным. Она улыбнулась и произнесла своим бархатным голосом:

– Здравствуйте, дети! Начнем урок.

Класс рассмеялся и, слушая любимую учительницу, на время забыл о пролетевших годах.

Люся вспомнила, как однажды после зимних каникул она вошла в этот кабинет. Тогда стояли сильные морозы, руки замерзали, нос и щеки становились красными и даже ресницы покрывались инеем. В школе хорошо топили, там было тепло. Но Люся в тот раз не стала снимать шапку в гардеробе, так и пришла в ней в класс. Она сразу не решилась ее снять – стеснялась, но, когда сделала это, ребята замерли, изображая немую сцену, а потом принялись комментировать ее прическу и дразнить Люсю.

– Это что-то очень печальное, – высказался первым Руслик.

– Последний день бледной поганки! – подсказали ему название прически.

– Похороны Бабы Ёжки!

– За что тебя так? – упражнялись ребята в остроумии.

Люся опустила глаза и уткнулась в учебник. Она не думала, что ее прическа произведет в классе такой фурор. Людмила с первого класса носила косы, она их ненавидела, но строгая мама стричься ей не разрешала. Маме нравились длинные волосы. И вот в одиннадцать лет Люся наконец добилась разрешения остричь их. В детской парикмахерской ей сделали красивую прическу «каре». Густые Люсины волосы слегка вились, и стрижка смотрелась великолепно.

В классе с Люсей не разговаривали три дня, потом привыкли и снова стали с ней дружить. Руслик, больше всех обзывавшийся, позже пригласил ее танцевать на школьной дискотеке…

Теперь, спустя годы, вспоминать тот случай было смешно. Людмила повертела головой и увидела Руслана. Серьезный, строгий мужчина в очках и с залысинами даже не взглянул в ее сторону. Он погрузился в свой коммуникатор и деловито набирал текст.

После окончания встречи одноклассники разъезжались кто на «БМВ», кто на скромном «Хюндае». Были и такие, кто приехал на метро. Людмила неторопливо шла по школьному двору, очарованная воспоминаниями. Ее хотели подвезти до дома, но она отказалась – лучше прогуляться, пройти этот путь пешком, как в детстве.