Ложь, опасность и любовь - Рейчел Гибсон

– Я говорю о настоящей еде.

Люси задумалась, нахмурив лоб, и Куинн с трудом удержался, чтобы не поцеловать ее.

– Ты имеешь в виду домашнюю еду?

– Да.

– В среду Мэдди делала лазанью, но я не голодна.

– Ты себя совсем не бережешь. – Куинн положил ноутбук и бумаги на стол, взял Люси за руку и повел на кухню. Там он включил свет и направился к холодильнику. Открыл дверцу и обнаружил внутри несколько коробок со старой едой из ресторана, полпорции куриного салата и что-то непонятное из водорослей. Еще он нашел полпакета молока, три говяжьи тефтельки и кусок сыра. – Да, не густо.

– Я до прошлой ночи здесь практически не жила. Приезжала лишь на пару часов днем, чтобы поработать и дождаться тебя с письмами.

Куинн закрыл холодильник и проверил буфет.

– Не стоило подругам оставлять тебя одну.

– Адель тоже пишет, и у нее много работы. У всех на носу сдача книг. Девочки не могут сидеть со мной двадцать четыре часа семь дней в неделю.

Куинн нашел несколько банок с маринованными овощами, оливки и пару пачек макарон.

– Надо было позвонить мне. – Он достал макароны и посмотрел на Люси.

Она пожала плечами и ничего не ответила. Да и что тут было говорить? Они оба знали, почему она ему не позвонила.

– Ты будешь готовить?

– Конечно. Я тебе приготовлю блюдо, которое готовила мама, когда я болел. Где у тебя кастрюли и сковороды?

Люси подошла к шкафу рядом с плитой и нагнулась за посудой, предоставив Куинну возможность полюбоваться нарисованными красными губами на своей попке. «Интересно, что она сделает, если я поцелую ее везде, где отпечатаны эти губы?»

– Эта подойдет? – спросила она, выпрямившись, и показала кастрюлю. Куинн не мог отвести взгляда от губ, нарисованных на кармашках, за которыми колыхалась крупная грудь. Хорошо, что Люси не могла прочесть его мысли, иначе бы залепила ему звонкую пощечину, как в то утро, когда он рассказал ей правду о себе.

Она отдала ему кастрюлю, и он набрал в нее воды.

– Макароны с сыром и тефтелями, вот что тебе сейчас нужно, – сказал он, когда вода в кастрюле закипела. Разорвав упаковку макарон, Куинн положил их в воду.

Пока макароны варились, он натер сыр и обжарил тефтели. Люси стояла рядом, скрестив руки на груди. Чтобы заполнить паузу и отвлечь ее от дум о письме, Куинн рассказал ей о деле Раймонда Делуки. Вчера мистеру Делуке вынесли приговор. Суд доказал, что обвиняемый убил жену и троих детей. Куинн рассказал о сути дела и о том, как прокололся Делука.

– Я помню, когда это случилось, – сказала Люси. – И лица детишек в газетах я тоже помню.

Куинн выложил готовые макароны к тефтелям, обжарил все на медленном огне, снял с плиты и добавил натертый сыр. Люси тем временем накрывала на стол. Она наполнила молоком два стакана.

– Вообще-то блюдо должно настояться минут пять, чтобы сыр полностью растаял, а еще надо бы добавим, гренки. Но ты выглядишь слишком голодной, я не буду заставлять тебя ждать.

– Пожалуй, я и правда голодна. Даже не думала, что так хочу есть, – призналась Люси и села за стол. Куинн сел напротив, и несколько минут они ели молча.

Люси взяла стакан с молоком.

– Надо же, это лучше, чем я ожидала.

Куинн поддел вилкой пару макарон.

– Только не говори, что никогда не делала макароны с тефтелями. В доме Макинтайра это было главное блюдо.

Люси поставила стакан на стол, на верхней губе у нее остались усы от молока. Она покачала головой и облизнула губы.

– А у меня мама работала допоздна, и мне все время приходилось готовить себе и брату.

Куинн вспомнил ее шоколадный торт. Она сказала тогда, что шоколад лучше секса. Торт, конечно, был вкусный, но все же он бы предпочел секс.

Люси сладко зевнула, прикрыв рот ладонью.

– Я тебе надоел со своими разговорами? – спросил Куинн.

Люси покачала головой:

– Я просто устала.

– У тебя по-прежнему бессонница?

– Да нет, я пытаюсь работать по ночам. Мне книгу сдавать через четыре недели, а с тех пор, как пришли письма, я не написала ни страницы. Так что теперь на меня давят сроки да плюс эти события. Я просто не знаю, что делать. Я превратилась в развалину.

Это было правдой. Волосы нечесаны, под глазами мешки. Но это ничуть не убавило его желания. Ему было все равно, как она выглядит.

– Пойди вздремни. Пока спишь, я закончу.

Они оба понимали, о чем идет речь, но никто не хотел произносить этого вслух.

– Сомневаюсь, что смогу уснуть, но, если побудешь здесь, пока я приму душ, я буду тебе очень признательна.

Куинн представил ее мокрую и обнаженную.

– Хорошо, – сказал он и отнес свою тарелку в раковину. Ему несложно было представить ее без одежды. Он прекрасно знал, как она выглядит. Он видел ее голой, и после этого жить ему стало лишь труднее. Он совсем извелся, вспоминая тот вечер.

Куинн сполоснул тарелки, а Люси загрузила посудомоечную машину. Занавески они раздвинули еще раньше, так что теперь утреннее солнце заливало кухню, золотило светлые волосы Люси.

Когда машина мерно загудела, они вернулись к теме, которой так старательно избегали.

– Не хочешь узнать, что в письме? – спросил Куинн, вытирая руки полотенцем.

– Не уверена. – Люси взяла свободный конец полотенца и тоже вытерла руки. – Одна половинка моей натуры хочет, та, что полюбопытнее, но я знаю, что потом пожалею об этом, так что, пожалуй, нет. – Она случайно коснулась его пальцев и нахмурилась, будто стесняясь чего-то. – Спасибо за обед.

– Не за что.

– И… если Малыш будет приставать к тебе, не давай ему еды. Он на диете. – Люси пошла в глубину дома. На пороге кухни она обернулась: – Если захочешь уйти…

– Я не уйду.

Она бросила на него последний взгляд и вышла.

Куинн положил полотенце на стол и вышел из кухни. Он не стал включать свет, а раздвинул шторы, впустив в комнату солнце. Подняв с полу свою сумку, он поставил ее на диван и достал из нее резиновые перчатки. Надев их, Куинн взял со стола письмо и вскрыл его складным ножом, который всегда держал в кармане джинсов. Сев на кровать, он достал письмо из конверта.

Под шум воды в ванной Куинн развернул его и стал читать:

«Я так разочарована, Люси. Я видела тебя с ним. С темноволосым глазастеньким полицейским. Он смотрел на тебя так, будто раздевал взглядом. Грязный мужлан.

А мне-то казалось, мы понимаем друг друга. Мне казалось, тебе можно доверять. Через твои книги я чувство вала такую связь между нами. Мне казалось, ты тоже это чувствуешь. Ведь именно благодаря твоим книгам я поняла свое предназначение. Твои слова наполнили меня силой. Но ведь взамен я посвятила тебя в свои тайны, помнишь? Ты предала меня. Я знаю, ты показала ему мои письма, а они предназначались только тебе.