Ангел вожделения - Елена Радви

– Бекки, дорогая! – внучка покрыла лицо Бекки поцелуями. – Расстаемся ненадолго. Скоро будешь встречать меня!

– Отпусти, сумасшедшая, задушишь! Кто тебя тогда встретит?

– Ширли! Мы станем с ней неразлучны.

Рев двигателей померк в ушах Бекки, точно она погрузилась головой в воду. Бекки отступила на шаг.

– Что с тобой, бабушка? – Кэти с тревогой ухватила похолодевшую ладонь Бекки.

– Ты сказала: Ширли? – произнесла Бекки вялыми губами.

– Да, Ширли, – беззаботно ответила Кэти. – Она живет у вас, я знаю… А что?

– Ты знаешь о Ширли? Вы ведь никогда не видели друг друга.

– Ну и что? Я раза два болтала с ней по телефону.

– Вот как? – Бекки лихорадочно соображала в каком направлении продолжить разговор. – Я и не знала об этом.

– Разве Ширли тебе не передавала? Я позвонила и просила позвать тебя, но Ширли сказала, что ты ушла в клуб здоровья.

– А еще когда? – Бекки охватил озноб. И она не могла с ним справиться.

– Ну… ты уже спала, и Ширли не хотела тебя будить. Мы долго с ней болтали… Какая она из себя? У нее такой славный голос. Кто она?

– Родственница Тони, – собралась с духом Бекки. – Ты должна выбросить из головы эту Ширли, забыть о ней, – в тоне Бекки прорвались слезы.

– Ну хорошо, хорошо, – торопливо согласилась Кэти.

Ей не хотелось расстраивать бабушку. Однако любопытство ее отнюдь не угасло, наоборот… Ох, как плохо Бекки знала натуру своей внучки, именно сейчас она всерьез заинтересовалась своей новой родственницей под именем Ширли.

Скомкав прощание, Бекки поспешила в самолет…

Она тяжело уставилась в иллюминатор, разглядывая облачную тень под крылом. Мысли теснились в ее голове, их трудно было оформить в слова, но ярость, что в ней бродила, обладай физической силой, могла бы катапультировать Бекки из кресла самолета на далекую землю. Ярость стискивала грудь, затрудняла дыхание. О, как она ненавидела сейчас Ширли…

Розовая каша облаков, меняя очертания, представлялась то профилем Ширли, то обликом Кэти, точно какая-то сила вертела волшебный калейдоскоп…

Конечно, то, что Ширли живет сейчас отдельно, облегчало ситуацию, однако угроза исходила от одного ее имени. «Надо, чтобы она появлялась у нас как можно реже. Пусть Тони шляется к ней… Я тоже смогу изредка навещать ее, когда Кэти будет в университете. Только никаких истязаний, надо сдерживать себя… Не хватает, чтобы Кэти заметила следы… А вообще-то надо пореже встречаться с Ширли! Неужели у меня совершенно нет воли?! Ведь могла же я уехать к Питеру! Кэти, вот кто меня спасала! И еще спасет!!» – «Брезгуешь моей киской? – голос Антони вплетался в гул двигателей самолета. – Стыдишься перед своими аристократишками?!» – бушевал Антони. Точно так, как тогда, перед приездом в гости Питера с семьей. Бекки не хотела знакомить их с Ширли. Как она тогда унижалась перед Антони, умоляя его отправиться с Ширли в «Сумасшедшую Фрэнсис». Антони согласился с большим трудом, пригрозив, это в первый и последний раз. И все годы, которые провела с ними Ширли, были омрачены страхом, что дети встретятся с ней…

Но сейчас, сидя в самолете, Бекки была полна решимости не допустить встречи Ширли и Кэти. Бекки благодарила бога, что представила Ширли как родственницу Антони, а ведь от нее можно было ждать чего угодно, любых откровений… Что ж, можно будет сказать внучке, что «родственница» уехала к себе, в далекий городок, если, конечно, Кэти вдруг вспомнит о ней.

Успокоившись этой мыслью, Бекки задремала. Но мрачное предчувствие саднило душу…

– Бекки, дорогая, наконец-то! – знакомый голос на непривычно ласковой ноте остановил стремительное продвижение Бекки сквозь толпу встречающих.

И Бекки застыла в крепких объятиях Антони. Кажется, верно, отсутствие изнурительных ласк Ширли действует на Тони благотворно.

Громада Манхэттена раскрывала свои каменные ладони, принимая Бекки. В далеком Спрингфильде Бекки часто представляла эту картину: над стадом слонов – два пастуха или, вернее, два мамонта – Уолт Трейд центр с одной стороны, а подальше одинокий Эмпайр стэйт билдинг. Но нет, все стадо весьма подросло, под стать своим пастухам… О, как Бекки любила этот пейзаж, олицетворяющий мощь и мудрость ей милой и доброй страны. Как она любила возвращаться в этот Великий город. Если бы не заботы…

– Значит, ты говоришь, что Кэти к нам собралась? – проговорил Антони, прикуривая. Глаза его цепко держали дорогу. – И когда?

– Вероятно, сразу после получения аттестата, – ответила Бекки.

– О'кей! Чем же она займется?

– Надо готовиться к сдаче тестов в университет, – Бекки улыбнулась. – Она стала такая взрослая, моя Кэти… Если все будет удачно с университетом, мы отправимся на пару недель в Париж. Проведаем нашу квартиру. Поездим по Европе. До начала занятий… Хочешь, присоединяйся, – без особого энтузиазма закончила Бекки.

– А Ширли?

– Нет. Без Ширли, – казалось, Бекки ждала этот вопрос, в ее тоне звучала продуманная решимость. – Я не стремлюсь к их дружбе.

Антони загасил сигарету и потянулся к телефону; кажется, их автомобиль был одним из первых, кто позволил себе эту новинку – телефон.

– Позвоню-ка я моей киске. Как она там? – Антони дал понять жене, что не собирается расставаться с Ширли.

Бекки отвернулась к окну, подчеркивая, что ей мало интересен разговор Тони с Ширли.

Придерживая одной рукой руль, Тони сжимал черную телефонную трубку. Лицо его серело…

– Вот сука! Она пьяная в стельку! – Антони швырнул трубку на рычаг.

– Ну?! – встрепенулась Бекки. – Уже запила? – казалось, она даже обрадовалась этой новости. – Что поделаешь – наследственность! Этого надо было ожидать.

Антони перестроил автомобиль в крайний правый ряд и остановился у светофора.

– Ты куда? – удивилась Бекки – им надо было продолжать ехать прямо.

– Так будет ближе, – буркнул Антони.

– Куда ближе? Что за новость?

– Ближе к дому Ширли, – нехотя пояснил Антони.

– Я не хочу к ней сейчас ехать! – воскликнула Бекки. – Я хочу домой! Я устала после полета.

– Заткнись! – выкрикнул Антони.

– Останови машину! – не сдавалась Бекки. – Я поеду в такси.

– Я тебе сказал – заткнись! – заорал Антони. Казалось, он был сейчас невменяем… Испытывая сладострастие от плетки Ширли, Бекки не находила особой радости от кулаков своего муженька. В этом и проявлялась болезненная тяга испытывать пристрастие не ко всякой боли, а именно к той, что доставляет натура с садистскими наклонностями…

И Бекки решила не возражать, себе дороже.