Не бойся волков - Карин Фоссум

— Жирный мальчишка, — пробормотал тот, — не человек, а настоящий дирижабль с титьками, точь-в-точь как у моей матери. — Повернув голову, Эркки загадочно посмотрел на Моргана. — Ее мозги брызнули прямо на ступеньки.

— Заткнись, не желаю этого слышать! — В крике Моргана зазвенела паника.

— Ты боишься, — решил Эркки.

— Я не желаю тебя слушать! Ты несешь какую-то чушь! Лучше поговори с голосами, они тебя скорее поймут!

Они надолго замолчали. Возле окна жужжала муха. Морган подумал, что может добраться до сестры, живущей в Осло, и пересидеть у нее. Сестра, конечно, всю плешь ему проест, зато не заложит. Пусть она убогая, вечно кудахчущая курица, но он — ее младший брат, и пусть он ограбил банк, но зато никого не убивал, в особенности — беспомощную старуху.

— Нет! — выкрикнул Эркки, вскочив. Приникнув к окну, он выглянул наружу.

— Чего ты орешь? Или это они тебя заставляют? Прекращай чушь молоть, меня это напрягает. ТАМ НИКОГО НЕТ!

Эркки зажал уши.

— О Господи, вот тебя припекло!

Морган опять схватился за нос — сейчас боль пульсировала так, что он едва не заплакал. Чокнутый придурок! Он, возможно, убил человека и напрочь забыл об этом!

— Слушай, — прохрипел он, — может, тебе лучше вернуться в клинику? Как думаешь? — Морган почти пищал.

Эркки уткнулся лбом в гнилую оконную раму, и ноздри наполнились глубоким ароматом знойного дня. Казалось, что воздух в комнате сделался ломким, ранимым. Эркки это нравилось, но одновременно и не нравилось. Это порождало какие-то воспоминания. Из Подвала доносилось тихое ворчание.

— Просто анекдот, — печально проговорил Морган, — у меня откушенный нос и сумка, доверху набитая деньгами, а ты разговариваешь сам с собой, причем на совести у тебя убийство. И нас обоих разыскивают. Какой-то абсурд! — Он закрыл глаза и деланно засмеялся: — Будь что будет — мне плевать. Мы все равно умрем. Тогда почему бы не сдохнуть здесь, в этой загаженной норе. — Морган откинулся на тахту. Он почувствовал, что медленно рассыпается. Внутри его тело наполнено мелкими жучками, которые уже начали разлетаться в разные стороны. Внезапно его охватило полное безразличие. Может, он постепенно сходит с ума?.. — Я посплю.

Эркки стоял возле окна, стараясь припомнить ее платье. Красное в зеленую клетку? Или зеленое в красную клетку? Он никак не мог воскресить его в памяти. Зато косу он хорошо запомнил. И ту ярость на ее лице, когда она выпалывала одуванчики. Они заполонили лужайку, и женщине хотелось побыстрей уничтожить их. А потом она крикнула ему что-то, и в голосе ее звенел страх.

— Заткнись! — закричал, вздрогнув, Эркки.

— Прости, — устало извинился Морган, — я лишь хотел сказать, что мне плевать, что бы ни случилось.

— Я решу, что мне делать! И ты мне не указ! — выкрикнул Эркки и погрозил в окно кулаком.

— И я о том же, — пробормотал Морган и перевернулся на бок, прикрывая нос рукой, — когда я проснусь, мне будет очень плохо. Может, ты сходишь в деревню и позовешь на помощь? Я не против — мне плевать. Я обещал лишь добыть денег и обещание сдержал.

— Меня зовут Эркки Петер Йорма. И я иду спать.

— Делай что хочешь, — прошептал Морган. Его голос был едва слышен.

Эркки прошел в спальню и, ощупав матрас, отыскал револьвер. Он засунул револьвер за пояс. Теперь он подготовлен. Положив куртку под голову, Эркки свернулся калачиком и крепко заснул.

* * *

— Канник непременно завоюет кубок по стрельбе, — решительно заявила Маргун, — он будет его чистить и показывать матери. У Канника все получится, он молодец. Стрелять — это единственное, что он умеет. — И для убедительности она два раза кивнула. Они сидели у нее в кабинете. Сейер улыбнулся и почувствовал себя так, словно именно он должен вручить мальчику этот самый кубок.

— Он переживает из-за того, что случилось? — спросил Сейер, восхищенно разглядывая лицо женщины. Красавицей назвать ее было сложно: высокий лоб, глубокие морщины, намечающиеся усики — во всем ее облике было что-то мужеподобное. Да и говорила она почти басом. Однако глаза Маргун светились непоколебимой верой в человека, и особенно в собственных воспитанников. Ее грубое лицо лучилось энтузиазмом и от этого казалось даже красивым.

— Он неплохо держится. Во всяком случае, Канник сосредоточился на занятиях по стрельбе, и таким образом ему удается забыться. Поймите, мальчики, которые живут здесь, немало повидали. Их не так-то просто выбить из колеи.

— Понимаю, — ответил Сейер, — расскажите о нем.

Она пододвинула стул поближе и улыбнулась.

— Родился Канник, что называется, случайно, оттого что его мать чересчур порывиста и не умеет себя контролировать. Судя по тому, что мне известно о ее семье, научить ее было некому. Она, как и Канник, тоже была никому не нужной. Лишней. Каждое лето местные землевладельцы нанимают на работу поляков. Мать Канника работала на автозаправке, где поляки затоваривались дешевыми сигаретами, а иногда, когда им хотелось чего-нибудь поострее, они прихватывали с собой пару порножурналов. Поляки стали самым ярким пятном в ее жизни. Они казались ей удивительными, экзотичными. Как она сама мне рассказывала, таких галантных мужчин она никогда прежде не встречала. Она сказала: «Маргун, они обращаются со мной как с настоящей женщиной!» Не удивительно, что на подобную девушку это произвело неизгладимое впечатление, сама она давным-давно растеряла остатки невинности и перестала заботиться о собственной репутации. И вот на заправку зашел будущий отец Канника. К тому времени он уже четыре месяца не был дома и ему многого недоставало. Это вполне объяснимо. — Маргун понимающе улыбнулась. — Наступил вечер, автозаправка закрылась, и на складе, среди тряпок и коробок с чипсами, они зачали Канника. И она ни о чем не жалела. Пока не поняла, что беременна. Когда ребенок был совсем маленьким, он часто плакал, а потом мать выяснила, что не кричит ребенок, только когда сыт. К чему это привело, вы скоро увидите. Сама же она была слишком занята поисками любви — она и сейчас ее ищет. Сын ей не нужен. Однако она к нему неплохо относится, просто не хочет брать на себя ответственность. Можно сказать, что его рождение она перенесла как затяжную болезнь.

— Если мальчик оказался здесь, значит, у него какие-то сложности?

— Сначала он вел себя вызывающе и для обычной школы отличался чересчур вспыльчивым характером. Но потом все изменилось, и теперь он начинает замыкаться в себе. Он очень мечтательный. В общественной жизни участвует вяло. Ничем не интересуется и не заводит друзей. Ему нравится, когда о нем заботятся, но в этом случае хочет быть в самом центре внимания. И он расцветает. А если заботятся о нем лишь отчасти, то такую заботу он отвергает. Раз в неделю к нему приходит инструктор по стрельбе, и Канник будто оживает. Тогда все внимание сосредоточено на нем, Каннике, и на том, что он умеет и не умеет. Но в классе он лишь один из множества других учеников, поэтому школьная жизнь его не интересует.