Китти - Дебора Чаллинор

— Не желаю вас слушать, — громко произнес он. — И не позволю говорить остальным.

Он говорил быстро, и преподобный Уильямс еле успевал переводить. По рядам присутствующих в шатре европейцев пронесся ропот, а последующие слова вождя и вовсе повергли их в шок. Те Кемара открыто обвинял преподобного Уильямса в присвоении его земель в Вайтанги, а потом неожиданно перегнулся через стол, ткнул пальцем в Басби и гневно бросил:

— А ты, плешивый… Ты забрал все мои земли.

Басби ошеломленно отшатнулся. Преподобный Уильямс продолжал переводить, но все видели, что чувствует он себя при этом крайне неуютно.

Китти обеспокоенно закусила губу. Хануи предупреждал ее, что все может обернуться именно так. И все же она с тревогой обнаружила, что выражение ужаса на еще недавно исполненных набожности лицах окружающих доставляет ей удовольствие.

Те Кемара сел, и теперь вместо него заговорил вставший со своего места вождь Рева.

— Приветствую вас, мистер губернатор, — произнес он по-английски.

Раздался смех облегчения, и присутствующие в шатре европейцы заметно расслабились. Но радость их длилась недолго, потому что Рева, как и Те Кемара, велел Хобсону убираться к себе домой и пожаловался на то, что проживающие в Веймейте миссионеры Ричард Дэвис и Джордж Кларк забрали его земли.

После этого вождь из Корорареки обвинил в том же самом Чарлза Бейкера.

Стало очевидно, что происходящее никак не вписывалось в планы Хобсона.

Преподобный Уильямс и Басби стойко защищали свое право на купленные земли. Китти, вновь взглянув на Райана Фаррела, заметила, что тот опять наблюдает за ней. На сей раз он вскинул брови и сардонически улыбнулся.

Наконец вождь по имени Тамати Пукутуту проголосовал за договор и присутствие представителей ее величества в Новой Зеландии, однако вожди Кавити и Тареха тут же оттеснили его в сторону, сказав, что из-за договора они лишатся своих земель. Тупеху не преминул присоединиться к последним двум ораторам. Китти, впрочем, как и все остальные, с трудом сдержалась, чтобы не округлить глаза от удивления и негодования. Тупеху, единственный из всех вождей, продавших землю миссионерам и другим поселенцам, торговался долго и упорно, но при этом постоянно жаловался на то, что его нагло обворовали. На протяжении многих лет он без зазрения совести пользовался тем, что давали европейцы, а теперь, похоже, решил, что их присутствие на земле маори нежелательно.

Китти заметила, что преподобный Уильямс, переводящий речи выступающих вот уже на протяжении двух часов, заметно устал. Он то и дело снимал очки и потирал переносицу.

Наконец поднялся Хоне Хеке. Шепот, беспокойные возгласы и покашливание тотчас же стихли. Все присутствующие с нетерпением ждали, что скажет вождь.

Великий вождь медленно расхаживал перед столом. Опустив голову, он погрузился в раздумья. Затем он внезапно остановился перед Хобсоном и, театрально воздев руки к небесам, заговорил. Он выступал в поддержку губернатора, миссионеров и белых людей в целом.

Хоне Хеке продолжал говорить, и на лицах Басби и Хобсона отразилось облегчение. После Хеке слово взяли вождь Хакитара и легендарный Тамати Вака Нене. Китти удивили мягкие и добрые черты его лица. Китти ожидала, что столь влиятельный и могущественный человек будет выглядеть по меньшей мере устрашающе. Его речь была яркой и убедительной. Он считал, что его народу поздно противиться присутствию и влиянию европейцев. По его словам, губернатора нужно воспринимать как защитника, чье присутствие обеспечит мир, а договор — как гарантию свободы от рабства.

Саймон еле заметно толкнул Китти локтем и удовлетворенно улыбнулся: точка зрения Тамати Вака Нене перекликалась с его собственной.

Брат вождя Патуоне высказался примерно так же, и когда он сел, Китти увидела, как Тупеху еле заметно кивнул, а на его уродливом лице появилось задумчивое выражение. Передумает ли он относительно подписания договора?

Хобсон провозгласил, что уже четыре часа пополудни, а стало быть, заседание будет перенесено на пятницу, седьмое февраля, и состоится в одиннадцать часов. Таким образом у вождей будет время подумать. Кто-то выкрикнул троекратное «ура» Хобсону, и люди начали покидать шатер.

Выйдя на улицу, Китти зажмурилась от яркого солнца.

— И куда теперь? — спросил Саймон, снимая шляпу и вытирая покрытый потом лоб.

— Думаю, домой, — ответила Китти. — Мне нужно найти Ами и Ваи. Тетя Сара велела им приготовить ужин. А вы останетесь до пятницы?

Саймон кивнул:

— Да, с Уильямсами. Думаю, преподобный останется здесь до ночи, а я испрошу позволения миссис Уильямс проводить ее.

Помахав издали рукой, к молодым людям подошел капитан Фаррел.

— Ну и что вы обо всем этом думаете? — спросил Саймон.

Райан пожал плечами. Его игривое настроение куда-то улетучилось, а глаза словно затуманились. Но Китти подумала, что у каждого, кто провел четыре часа в душном шатре, глаза выглядели примерно так же. Теперь, когда она стояла так близко, Китти могла ощутить исходящий от него аромат — некую смесь пота, соленого морского воздуха и еще чего-то мужского, соблазнительного, чему она не могла подобрать определения.

— Мне показалось, предложение Хобсона не вызвало у Те Кемары и его товарищей большого энтузиазма, — произнес он. — О Тупеху я вообще не говорю.

— А мне показалось, будто он готов изменить свое мнение, — возразила Китти.

— Я бы не был в этом так уверен. Люди обычно к нему прислушиваются, но Хоне Хеке и Тамати Вака Нене говорили очень убедительно, а они тоже очень влиятельные вожди.

— И чем, по-вашему, все это закончится? — спросил Саймон.

Райан вздохнул:

— Думаю, большинство вождей подпишут договор. К сожалению.

Китти удивило, что Райан Фаррел признал это.

— Надеюсь, в пятницу мы все узнаем, — сказала Китти.

— Только не я, — сказал Райан. — Сегодня мы отплываем. Уже совсем скоро.

Внезапно Китти ощутила, что ее охватило разочарование.

— И куда отправляетесь на это раз? — поинтересовался Саймон.

— В Сидней.

— Опять повезете древесину?

Райан кивнул:

— Позавчера в Хокианге мы взяли на борт груз. В любом случае, я не уверен, что в пятницу заседание состоится.

— Но почему? — нахмурилась Китти.

Райан указал на ямы, из которых дюжина мужчин поднимали дымящиеся корзины с едой и ставили на льняные коврики.

— До пятницы не хватит еды, — пояснил Фаррел. — Хобсон не хочет, чтобы вожди уехали отсюда, поэтому он может собрать совет раньше. Или же это сделают маори, если решат подписать договор.

— Вы действительно так думаете? — спросил Саймон, на которого произвела впечатление проницательность капитана.