Большая и грязная любовь - Анна Гаврилова

И мне бы промолчать, но…

– Ну что же вы не уследили, Глеб Игоревич?

Вскипел зеленоглазый моментально. Еще секунду тому был просто зол, а теперь налицо ярость, чистая и неприкрытая.

Стремительно подхватил мобильный, нажал пару кнопок и тут же процедил в трубку:

– Арсений, ты кого мне прислал?

Тишина, повисшая в кабинете, была, мягко говоря, давящей. Я уже начала бояться, что Арсений Игнатьевич не вспомнит и выдаст, но оказалось – у Вальтеза все схвачено. Отпираться от рекомендации Арсений не стал.

– В чем проблема? – Глеб явно переспрашивал. – Да она хамка!

Ответа липового покровителя не слышала, но после него мне протянули мобильный.

Телефон брала очень осторожно, так, чтобы не коснуться пальцев шефа. А едва поднесла к уху, услышала разъяренный шепот того, с кем в этой реальности вообще-то не знакома:

– Ты что творишь, дура?! Ты зачем его выбешиваешь?!

– А зачем он ко мне придирается?

Ответом стала изумленная тишина, а я не выдержала и продолжила:

– Арсений Игнатьевич, спасибо вам, конечно, за рекомендацию, но… к кому вы меня послали? Когда вы говорили, что он чуть-чуть нервный, вы, извините, нагло врали. Он самодур, тиран и сатрап!

– Кто-кто?.. – Нет, это не Арсений спросил, это Глеб.

– Сатрап, – милостиво повторила я и опять к телефонному разговору вернулась: – То ему футболка моя не нравится, то прическа, то отчет. Чувствую себя крепостной крестьянкой. Рабыней Изаурой, блин!

Незримый собеседник с ответом не нашелся, зато зримый шеф молчать не стал. Поднялся, стремительно обогнул стол и вырвал мобильный из пальцев. Затем телефон был отключен и отброшен в сторону, а я услышала разъяренное:

– Девочка, а ты ничего не путаешь?!

Глеб стоял очень близко, я даже жар его тела чувствовала и биение сердца слышала. Собственное сердце предательски сжалось, душа окрылилась. Вот же он, мой зеленоглазый искуситель, только руку протянуть…

– Уже не девочка, – печально призналась я. – И, к сожалению, давно.

Шумный вдох и не менее шумный выдох. Шутку, увы и ах, не оценили.

– Что он с тобой делал? – процедил Глеб.

– Кто?

– Арсений.

Нет, ну понятно, что вопрос о чем-то другом, в смысле – не о том, о чем подумала, но…

– Ничего сверхъестественного. Поприжимался слегка и все.

– Криссс… тина Анатольевна!

– Да ничего он со мной не делал! – выпалила я.

Воспоминание о том, как кто-то обещал подвинуть горы и вспахать моря, пришлось очень кстати. Поугасшая было обида вспыхнула с новой силой, отрезвила – а то я уже плавиться от ощущения его близости начинала. А теперь нашла в себе силы отступить на шаг, упереть руки в бока и спросить:

– Глеб… Игоревич, я отчет сдала?

– В том-то и дело, что сдала, – рыкнул шеф, делая шаг навстречу. Прежде чем успела опомниться, меня жестко ухватили за подбородок и заставили смотреть в глаза. На дне изумрудных омутов… нет-нет, никаких всполохов! Молнии и только они! – Но ты не могла его сдать, Крис. Я читал твое резюме, у тебя нет и быть не может таких знаний.

– Почему?

– Ты… никогда не работала с цифрами. – Шеф был чертовски логичен и по-прежнему зол. – Вот и спрашиваю – что делал Арсений? Магического вмешательства я не вижу, следовательно, это было нечто иное. И я хочу знать что.

– Ничего! – Из захвата я таки вырвалась и снова отступила. – Аналитика – мое хобби!

– Ой ли! – делано изумился этот… этот предатель, обманщик, тиран!

Ну… я бы на его месте тоже не поверила. Более того – никто бы не поверил. Значит, нужно сворачивать разговор к чертовой бабушке, пока до чего-нибудь еще не докопался.

Я выдохнула, тряхнула головой. Сказала очень спокойно, даже миролюбиво:

– Глеб Игоревич, извините, но если по отчету вопросов нет, то я пойду.

– Стоять! – рыкнуло начальство.

Подчиняться я, разумеется, не собиралась – ну на фиг! Если так уж не нравлюсь, пусть уволит и все. Поэтому скривила губы в наглой ухмылке, окинула инкуба оценивающим взглядом и…

– Глеб Игоревич, у вас эрекция, – вслух заметила я. Тон все тот же – спокойный, миролюбивый и даже пофигистический.

Шеф проследил мой взгляд – в смысле, тоже на свою ширинку посмотрел. Потом вернулся ко мне и ответил:

– Я знаю.

Вот и поговорили!

– Ну… не буду вам мешать. – Я развернулась и уверенно направилась к выходу.

Бежать! Бежать как можно быстрей и дальше, потому что сама вот-вот воспламенюсь! А мне нельзя – Глеб сексуальное возбуждение, в отличие от остальных эмоций, чует. Для инкуба это как запах поспевающего шашлыка.

– Стой, – рыкнуло руководство.

Ни за что! На фиг надо? Сиди и думай, что ты мне совершенно безразличен. Тебе и твоему самомнению это полезно.

– Стой, кому сказал!

Я все-таки остановилась, но лишь для того, чтобы уточнить:

– А кому вы сказали? Мне или, – кивок на ширинку, – ему?

Ошибка? Ну да, есть такое. Причем фатальная.

Радужки Глеба сменили цвет, вспыхнули алым. А сам… сам глухо рыкнул и двинулся на меня.

– Глеб Игоревич, ну что за детский сад? – Чего мне стоило выдержать равнодушный тон, одному богу известно. – Я аналитик, а не…

– Молчать!

– …а не собака. Стоять, молчать… Глеб Игоревич, вам не стыдно? Такой взрослый, такой солидный мужчина, а ведете себя как дикарь…

В процессе своего монолога я как-то забыла, что до двери еще не дошла, а когда вспомнила… Когда вспомнила, было поздно.

Шаг назад, второй, еще один. Но инкуб быстрей и решительней. А еще он без каблуков, и узкой юбки на нем нет.

– Глеб! – почти мольба, но красноглазому глубоко по фиг.

Захват – одна рука на талии, вторая спешно скользит по спине и замирает на ягодице. Зажим – он притягивает ближе, заставляя прочувствовать свое настроение и закусить губу, чтобы удержаться от стона. Ответный ход – воображаем прорубь и слой льда метров так сто!

– Глеб, прекрати…

Попытка оттолкнуть не удалась. Хуже того – рука с ягодицы медленно перемещается на грудь, и это фол! Просто жакет очень тонкий, а бюстика под ним нет. При вчерашнем забеге по магазинам сил на отдел нижнего белья не нашлось, а из того что было в гардеробе… Ладно, вру. Нет его потому, что, одеваясь, о зеленоглазом брюнете думала.

– Глеб…

Инкуб медленно, но неотвратимо ласкает грудь. Тот факт, что ассистентка начальника аналитического отдела шипит сквозь зубы, его не заботит. А слой льда вокруг воображаемой проруби становится все тоньше, вода медленно, но все-таки закипает.