Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 27. Михаил Мишин - Михаил Мишин

вершину.

— Это-то конечно, — согласился Супонин. — Вот у моей свояченицы в прошлом году на спине жировик образовался. Так его в два счета вырезали.

— Что делается! — сказал Брикетов.

— Это еще что, — продолжил Супонин. — Врачи уже детей в колбе выращивать могут.

— Иди ты!

— Я тебе говорю. Только, конечно, не каждый это себе может позволить. Большие деньги нужны.

— Колбы, наверное, дорогие, — сказал Брикетов.

— И колбы, и вообще весь материал, — ответил Супонин. — Это только миллионеры могут себе позволить. Приходит он, вынимает миллион и, пожалуйста, получает из колбы мальчика.

— Хорошо, — вздохнул Брикетов. — А девочку могут образовать?

— Пожалуйста, — сказал Супонин. — Восемьсот тысяч.

— Тоже недешево, — прикинул Брикетов. — А как же у нас? У нас миллионеров нету.

— У нас — не знаю, — сказал Супонин. — Наверное, бесплатно.

— Да, — сказал Брикетов. — Хорошее изобретение.

— Конечно, — сказал Супонин. — Теперь врачи могут любому помочь.

— Это их святой долг, — сказал Брикетов. — Они за это деньги получают.

Открылась дверь кабинета. Вышла девушка.

— Следующий, — сказала она.

Супонин встал и пошел в кабинет.

Брикетов принялся разглядывать повешенный на стенку плакат про кишечных микробов. Он не успел все хорошенько рассмотреть, потому что из кабинета вышел Супонин.

— Ну? — спросил Брикетов.

— Плохо, — сказал Супонин.

— Температуру смерила? — спросил Брикетов.

— Нет, — сказал Супонин. — Она сказала, что ей запах не нравится. Я говорю: «Доктор, я у друга на рождении был».

— А она что? — спросил Брикетов.

— А ничего, — сказал Супонин. — Говорит, пришел не по адресу.

— Да, — сказал Брикетов, — совсем дошла медицина. Людям вон сердце пришивают, а ей бюллютня жалко. «Не по адресу»! Ну и черт с ней!

— Правильно! — сказал Супонин. — Не заплачем.

Оба вышли на улицу и, посовещавшись, направились к зубной поликлинике.

197?

Древняя игра

— Двери закрываются, — просипел вагонный динамик.

Электричка пошла.

— Поехали, — сказал Брикетов, глядя в окно. — На лоно природы.

Супонин кивнул и стал разворачивать эскимо. Брикетов тоже развернул мороженое.

— Ты сыграть-то взял? — спросил Супонин. — Почти час ехать.

— Взял, — сказал Брикетов. — В сумке.

Супонин поднял голову и поглядел на металлическую полку над окном, где стояла сумка. Из сумки торчал край деревянной шахматной доски. Потом он опустил голову и откусил от мороженого.

Некоторое время оба смотрели в окно.

— И все-таки я его не одобряю, — вздохнул Брикетов. — Не одобряю.

— Кого? — спросил Супонин.

— Фишера, — пояснил Брикетов. — Совсем уже зарвался Бобби.

— А-а, — сказал Супонин. — Бобби-то, точно, зарвался. Он, я слыхал, за каждую партию миллион требует. Это если белыми играть, а если черными, то еще больше. Десять партий сыграть — вот и десять миллионов. И всё в валюте..

— Это само собой, — сказал Брикетов, комкая бумажку от эскимо и пряча ее под сиденье. — Но не в этом дело. Он, Коля, в дебютной теории отстал, потому что не следит за новинками, вот он до чего зазнался.

— Не может быть, чтобы в дебютной, — сказал Супонин с сомнением. — Неужели до этого дошло?

— Ты что ж, мне не веришь? — спросил Брикетов. — Ведь ты пойми, Коля, ведь дебют — это ж самое начало. А уж как начал, так и кончил.

— Это точно, — сказал Супонин, выбрасывая свою бумажку в окно. — Кончил дело — гуляй смело.

— А знаешь ты, сколько на свете всевозможных дебютов? — спросил Брикетов. — Их тыщи. Всяких там испанских гамбитов.

— Я королевский гамбит знаю, — сказал Супонин. — Пешкой от королевы.

— Королевы нету, — сказал Брикетов. — Королева— это ферзь. А тура — это ладья.

— Ну да, — согласился Супонин. — Ладья — это тура, а офицер — это слон.

— Ну что, — спросил Брикетов, — сыграем?

— Доставай, — сказал Супонин. — А то не успеем оглянуться — приедем.

Брикетов снял с полки сумку и достал шахматную доску.

— Прямо на коленях? — спросил он, раскрывая доску-коробку.

— А где же? — сказал Супонин, глядя на действия Брикетова.

— Жаль, третьего нет, — сказал Брикетов.

— Будний день, — сказал Супонин, оглядывая почти пустой вагон.

— Пики — козыри! — объявил Брикетов, закончив сдавать. — Я хожу, у меня шестерка.

— Ходи! — сказал Супонин, разворачивая карты веером. — Это тебе не «е-два е-три»!

На черно-белую доску шлепнулась первая карта. Электричка подъезжала к первой остановке.

197?

Закон сосудов

— Дела! — сказал Супонин, складывая газету. — Де-ла-а! Слышь, физики новую частицу нашли!

— Иди ты! — обрадовался Брикетов.

— Вот если хочешь знать, кого я по-настоящему уважаю, — сказал Супонин, — так это я тебе скажу кого.

— Мясников? — предположил Брикетов.

— Это-то да, — сказал Супонин. — Это само собой. А помимо мясников я еще уважаю научных деятелей, в том числе и ученых. Математиков там, химиков, физиков…

— Физика — это да! — сказал Брикетов. — Физика — это… — он поискал слова, — царица полей!

— Царица полей — это пехота, — возразил Супонин. — И еще кукуруза. А физика — это царица наук. Я это прочитал в журнале «Наука и жизнь».

— Правильно написано, — определил Брикетов. — Я тебе больше скажу: я об этом сам думал. И выходит, что все великие люди были физиками. Ломоносов — раз, Архимед — два, и потом этот, ну как его? Альфред, что ли?

— Альберт Эйнштейн, — важно сказал Супонин.

— Во-во! — сказал Брикетов. — Только что он изобрел, я забыл.

— Он то изобрел, что все относительно, — сказал Супонин.

— Постой, — сказал Брикетов. — Разве это он, а не Циолковский?

— Ты все спутал, — сказал Супонин. — Циолковский — он не по этому делу. Он все открыл насчет космоса. Он, если хочешь знать, самый был великий гений, хотя и глухой. Я про него кино смотрел. Так он там только через трубку слышать мог.

— Ну и что? — сказал Брикетов. — Это ничего не значит. Вот у тещи моей бывшей…

— Погоди, — сказал Супонин. — Я тебе еще про этого хотел досказать, про Альберта. «Все, — говорит, — относительно». Взять хоть тебя. Ты мужик здоровый. А из чего состоишь?

— Из чего? — Брикетов пожал плечами. — Из мяса. Из костей и мускулатуры.

— Вот, — сказал Супонин. — А мясо из чего?

— Из жил, — сказал Брикетов.

— Из атомов! — с торжеством сказал Супонин. — А атомы относительно тебя — фигня. Их и в микроскоп не витать.

— Колоссально, — сказал Брикетов. — А вот атомы из чего?

— Из частиц, — сказал Супонин, подумав. — Из частиц и материи.

— А материя? — не отставал Брикетов.

— Неизвестно, — сказал Супонин. — Про это ничего не написано. Может, сами не знают.

— А может, и знают, — сказал Брикетов, — да это государственная тайна.

— Ну, что тебе сказать, — вздохнул Супонин. — Непростая вещь — физика. Где еще бывают другие законы. Например, закон, что плюс на плюс будет минус.

— Закон бутерброда, — сказал Брикетов. — Как ни роняй — все маслом вниз. Я вчера уронил — точно! Я еще два раза попробовал, для опыта. Как из пушки — маслом книзу, и