Курс на юг - Борис Борисович Батыршин

бы по мелочи соврать! Кишки на шею намотаю!

Мануэль ловко сгреб со стола звякнувшие монеты и шмыгнул за дверь. Он не верил своей удаче – живой! А выбитые зубы… Что ж, при его профессии это сущие пустяки. Иисус свидетель, он еще посчитается с этим англичанином! Никто еще не смел так обходиться с Мануэлем Парреро!..

Бертон брезгливо взглянул на замаранную кровью перчатку, стащил ее и швырнул в угол. Все-таки аргентинец оказался непроходимым идиотом. Англичанин догадался обо всем, как только «Луиза-Мария» втайне покинула порт, только не имел ни времени, ни возможности разобраться с предателем.

По-хорошему, того следовало бы пристукнуть прямо тут – но где еще взять негодяя, готового взяться за самые грязные дела, да еще и знакомого с местными отбросами? Вряд ли командир «Рэйли», кептен Трайон, аристократ и белоручка, согласится выделить своих матросов для того, что задумал Бертон. Подобные напыщенные типы больше всего боятся замараться в разного рода сомнительных делишках, будто без них можно добиться серьезного результата в подобных делах! Да и проку от матросов немного: испанского не знают, сойти за местных не смогут, как их ни переодевай. Любая собака опознает в них англичан, как только обнюхает.

Так что пусть Мануэль живет… пока. А дальше посмотрим. Восточное учение о плохой карме имеет силу и в Южном полушарии.

Конец второй части

Часть третья

Андреевский флаг

I

Декабрь 1879 г.

Перу. Гавань Кальяо

– Я пригласил вас, сеньоры, с тем, чтобы сообщить пренепри… чрезвычайно важное известие.

Вряд ли хоть одному из собравшихся доводилось читать бессмертные строки Николая Васильевича Гоголя или хотя бы слышать о таком литераторе из далекой России. Но Повалишин не смог удержаться: с волками жить – по-волчьи выть, а латиноамериканцы вообще склонны к пафосу и излишней театральности. Так что он выдержал эффектную паузу и положил на стол нарядную папку с позолоченными уголками и оттиснутым на дорогой коже гербом Республики Перу – рыцарским щитом, украшенным изображениями длинношеей ламы, дерева и замысловатой загогулины, долженствующей изображать рог изобилия. Распахнул папку так, чтобы были видны государственная печать, каллиграфически правильный текст и размашистая подпись внизу.

– Президент Луис Ла Пуэрта оказал мне честь, предложив принять командование военно-морским флотом республики. Я ответил согласием.

Только сейчас офицеры, заполнившие кают-компанию корвета «Уньон» (на «Тупаке Амару» было слишком тесно для такого количества гостей), обратили внимание на адмиральские эполеты, украшающие его мундир. По помещению пробежали осторожные шепотки.

– Обойдемся без предисловий. Состояние нашего флота хорошо известно каждому из присутствующих. На данный момент в строю три полноценные боевые единицы: «Уньон», «Тупак Амару» и канонерская лодка «Пилкомайо».

Повалишин говорил, тщательно подбирая испанские слова. Рядом с ним стоял лейтенант-перуанец, хорошо знавший английский и готовый при необходимости выступить переводчиком. Но пока этого не требовалось – за прошедшие полгода Повалишин неплохо поднаторел в языке Сервантеса.

– Что касается транспортов «Чалако», «Лименья» и «Оройя», то на них так и не удосужились установить орудия, хотя такая несложная операция могла бы превратить эти достаточно быстроходные суда в недурные вспомогательные крейсеры.

– А откуда взять обученные команды? – попытался заспорить перуанский капитан первого ранга. – Одно дело – матросы коммерческого флота, и совсем другое – военные моряки, в том числе артиллеристы!

– Канониров можно набрать из крепостной артиллерии, – отпарировал Повалишин. – Никто ведь не собирается использовать вспомогательные крейсера в эскадренном бою, у них своя задача. Даже если они и не добились бы особых успехов, то наверняка отвлекли бы на себя часть крейсерских сил неприятеля. Но что уж теперь об этом говорить? За оставшиеся пару недель мы мало что успеем. Придется обходиться тем, что есть в наличии.

Срок в две недели был взят Повалишиным не с потолка. Лазутчики, которых у перуанцев хватало и в Сантьяго, и в Вальпараисо, и в Антофагасте, доносили, что неприятель готовит военно-морскую экспедицию против Кальяо. Сопровождать караван с войсками и поддерживать десант будет весь наличный состав чилийского флота: броненосцы «Адмиранте Кохрейн» и «Бланко Энкалада», винтовые корветы «Магальянес», «О’Хиггинс» и «Чакабуко», а также канонерка «Ковадонга» – та, что стала в свое время причиной бесславной гибели перуанского броненосца «Индепенденсия». Мало того, лазутчики сообщали, что чилийцы собираются ввести в строй захваченный «Уаскар»!

О том, что к экспедиции могут присоединиться и британские корабли – ведь участвовали же они в погоне за перуанской эскадрой, отходящей от Антофагасты! – Повалишин думать не хотел. И без того преимущество неприятеля подавляющее, практически не оставляющее шансов на успех.

Это понимали и присутствующие. Нет, никто из этих блестящих морских офицеров, подлинного цвета молодой нации, не помышлял о капитуляции, но и на победу тоже не особо рассчитывали. В лучшем случае им предстояло дать неприятелю последний бой и уйти на дно вместе со своими кораблями, стреляя из уцелевших орудий, с таранами, застрявшими во вражеском борту, с абордажными палашами в руках, на залитой кровью палубе…

«А ведь это никуда не годится, – понял вдруг Повалишин. – Латиноамериканцы – народ горячий, упрямый, но стоит им потерять надежду и раскиснуть, проку от них будет немного. Следует срочно предложить иной вариант развития событий. Вот только где его взять? Впрочем, есть соображения».

– Ну-ну, сеньоры, на самом деле не так все скверно, – сказал он, пододвигая к себе другую папку. – Я еще не упомянул о двух старых мониторах «Манко Капаке» и «Атауальпе». Они неплохо вооружены и бронированы, но обладают недостаточной мореходностью и пригодны разве что для обороны гаваней. Перед самой войной оба монитора перевели из Кальяо на север, в порт Пайта, для ремонта. Работы на них практически завершены, осталось перегнать обратно. Это непросто, но если выбрать подходящую погоду и передвигаться в виду берега, укрываясь при необходимости на мелководье, то риск будет минимальный. Мониторы потянем на буксирах за транспортами, чтобы не перенапрягать лишний раз механизмы. А уже в Кальяо они, присоединившись к «Тупаку Амару», составят ударный отряд, который, надеюсь, сумеет помешать высадке десанта.

– Позвольте, сеньор адмирал?

Говорил капитан второго ранга, лейтенант, невысокий, с тонким лицом, украшенным усиками и узкой бородкой-эспаньолкой. Повалишин кивнул.

– В Пайте кроме мониторов стоит еще «Лоа», «голета блиндада», по европейской терминологии это казематный броненосец. Во время войны с Испанией «Лоа» перестроили из деревянной парусно-винтовой шхуны на манер знаменитой «Виргинии». Вооружение, правда, послабее: только два орудия, стодесятифунтовое погонное и шестидесятивосьмифунтовое ретирадное. Есть, правда, еще чугунный таран. Парадный ход – десять узлов, но на самом деле больше восьми машины «Лоа» не дают.

Повалишин перелистнул несколько страниц блокнота и нахмурился.