Хищная диаспора - Сергей Самаров

Я снова переключился на внутривзводную систему связи.

А бинокль от глаз я так и не отрывал во время всех этих разговоров. Я внимательно отслеживал ту воображаемую линию, которую сам себе наметил как боевой рубеж. Такова моя обычная привычка. Я всегда пытаюсь определить ту линию, переступив которую, противник уже не будет иметь возможности отойти. После этого он вынужден будет только атаковать нас, потому что при отступлении просто не успеет добежать до первого укрытия и спастись.

— Снайперы, как успехи? — осведомился я.

Наушники моего шлема уже несколько раз доносили до меня звуки выстрелов снайперских винтовок. «Выхлоп» и «Винторез» вообще-то считаются идеально скрытными видами оружия. Особенно, как это ни странно, при калибре двенадцать и семь десятых миллиметра, такой момент относится к «Выхлопу». Эта винтовка имеет настолько мощный глушитель, что со стороны выстрел из нее напоминает простой щелчок пальцами.

«Винторез» работает чуть погромче, хотя имеет калибр всего девять миллиметров. Звук выстрела этой винтовки похож на работу пневматики. Но на дистанции, с которой ведется огонь, эти шумы практически не слышны. Они не напрягают внимание противника до того самого момента, пока в него не попадет пуля. Комар, настырно зудящий над ухом, надоедает куда больше.

— Я четверых ликвидировал, — доложил сержант Сухогоров.

— Я — троих, — сказал младший сержант Катков.

Он тут же замолк, задержал дыхание на произнесении последних звуков, словно проглотил их, выстрелил еще раз.

— Ну вот. Теперь тоже четверых, — сообщил мне этот парень.

— Раненые у противника есть? — поинтересовался я.

Этот вопрос был задан вовсе не из простого любопытства. Я довольно часто заглядывал в сводки боевых действий. В некоторых из них рассказывалось, как раненые бандиты порой приходили в сознание и стреляли в спину нашим парням, ведущим наступление и прошедшим мимо них. Эти самые сводки внимательно изучаются в каждой нашей бригаде. Самые характерные моменты из них обязательно доводятся до сведения всех офицеров, вне зависимости от того, ездят они в командировки на Северный Кавказ или нет.

— Моя винтовка раненых не оставляет.

Сержант был категоричен, и я нисколько не сомневался в правоте его слов. Калибр «Выхлопа» был красноречивее любых вербальных уверений.

— А я в голову стреляю, — объяснил отсутствие раненых младший сержант. — Прицеливаться, конечно, труднее, зато эффект куда выше.

Я еще раз внимательно посмотрел в бинокль и увидел, что передовой ряд бандитов уже перешел черту, мысленно проведенную мной. Пора было начинать.

— Агафонов, приступай! — дал я команду. — Взвод, внимание! После выстрела «Корда» в работу включаются все.

Младший сержант Агафонов уже давно взял кого-то на прицел. Причем, как и полагалось ему, обычному участнику открытого боя, он выбрал себе жертву среди бандитов, державшихся в передовых рядах.

Жалко, что я не выпросил у полковника Коломойникова распечатку с портрета Рагима Арсланова. Иначе снайперы уже могли бы найти его и обезглавить банду. Впрочем, определить лицо в тепловизионный прицел бывает сложно. Проще отыскать нужный персонаж по фигуре или по походке. А фотография эти приметы не передает.

«Корд» за моей спиной ударил минимум как сорокапятка времен Великой Отечественной войны. Грохот прокатился по всему селу. Это и неудивительно. Калибр у «Корда» точно такой же, как и у «Выхлопа», двенадцать и семь десятых миллиметра, а вот его патрон в два раза длиннее и мощнее.

Через мои наушники тут же пробилось слабое стрекотание автоматов бойцов моего взвода. Их глушители не обладали такой силой, как у снайперских винтовок. Звук выстрела был вполне различим. Тем более сейчас, когда одновременно работали двадцать четыре ствола. Именно столько у меня во взводе автоматчиков.

Я тут же присоединил к ним и свой ствол, двадцать пятый. При этом я ничего не слышал, но после первой же очереди что-то заставило меня обернуться.

Дверь дома Арслановых была приоткрыта. Из щели выглядывали две детские головки.

Я дал еще три очереди. Все они, как и полагается в спецназе ГРУ, были короткими, в два патрона, и прицельными. Потом я убедился в том, что они оказались точными, и только после этого направил ствол автомата в пол крыльца и обернулся к двери. Стрельба в бандитов для меня в настоящий момент, как говорится, здесь и сейчас, была самым важным моментом реальности.

Айна и Адиля уже полностью вышли на холодное крыльцо, все так же босиком, но от двери не удалялись.

В этот самый момент пуля, надеюсь, что шальная, потому что одиночная, пролетела рядом с моей головой. Она тут же ударила в стену и выбила пыль из кирпичной кладки. Но этот смертельно опасный кусочек металла не задержался здесь, срикошетил и улетел, кувыркаясь, куда-то в листву крайней правой из трех яблонь, растущих рядом с крыльцом.

Звука тупого удара не было. С дерева только упали несколько сломанных веточек с листьями. Значит, пуля в ствол не угодила и где-то нырнула в рыхлую садовую землю.

Этой пули девочки не испугались, но заметно вздрогнули при следующем выстреле «Корда». Адиля даже присела от страха, а Айна прижалась спиной и ладонями к стене. Обе они смотрели на меня.

— Кто вам разрешил выходить? Здесь стреляют! — сказал я и ткнул пальцем в след, только что оставленный пулей в стене. — Ну-ка, быстро в кровати!

Я отвернулся, прицелился и дал еще пару очередей. Они опять оказались успешными, как показал мне оптический прицел автомата.

Шальная пуля, которая пролетела рядом с моей головой, меня не напугала. Я знал, откуда берутся такие вот одиночные выстрелы. У бандитов не было винтовок, все они были вооружены автоматами и били очередями.

Правда, в сторону дома эмир, как я понимал, палить своим бандитам запретил. Но когда человек бежит вперед, стреляя на ходу, он держит палец на спусковом крючке. Если в этого бедолагу попадает пуля, то его палец инстинктивно делает судорожное движение. Происходит выстрел. Но человек уже фактически убит. Он не видит, куда направлен ствол его оружия. Нажатие спускового крючка может быть как коротким, так и довольно длинным. Пальцы вообще может свести судорога, и тогда все пули из ствола вылетят за несколько секунд.

В моей личной практике был случай, когда я в рукопашной схватке ударил ножом в живот бандита. Лезвие было большим, тяжелым и длинным. Оно наполовину вошло в тело.

Потом, уже после окончания боя, я хотел забрать свой нож. Оказалось, что бандит в предсмертной судороге с такой силой вцепился рукой в лезвие, что разрезал себе на пальцах сухожилия. Я с трудом вытащил нож из его руки. Из тела, мышцы которого тоже в момент смерти сжимаются в судороге, вынимать его было легче.

То же самое происходит и с нажатием пальцев убитого человека на спусковой крючок.