Закон абордажа - Игорь Недозор

И уселся перед плошкой с водой, принявшись ждать.

Он ждал долго — минут десять по счету белых людей, так что масло в светильнике почти выгорело.

А потом из черного зеркала на него взглянуло смуглое лицо с суровыми глазами под сведенными бровями.

Любой маг при одном взгляде на это лишь потрясенно бы всплеснул руками — ибо уже давно заниматься дальновидением бросили даже самые упорные фанатики-чародеи, а почтенные профессора еще век назад постановили, что это вне пределов натуральной магии.

— Надеюсь, ты побеспокоил меня не напрасно, старик, — буркнул суровый на наречии Северного Танисса.

Мутабасса истово поклонился.

— Не гневайся, Избранник Змея, ибо я лишь исполняю сказанное тобой.

Выслушав его, видение осталось спокойным внешне, но то, что промелькнуло в глазах бородача, заставило сердце старого колдуна сжаться в страхе.

— Значит так, — начал призрак. — Вот что тебе надо сделать…

* * *

Командор ок Ринн медленно шел прочь от дома наместника короля Четырех Островов, угрюмо глядя себе под ноги. Он был буквально раздавлен всем случившимся. Не стоит говорить, как огорчил его отказ отца Бригитт. Причем, почти так же, как сам этот отказ, задевало Домналла то, как он был сделан. Так разжиревший купец отказывает в руке дочери небогатому приказчику или простому торговцу.

Или барон Л'лири просто показал себя, каковым он есть, и для него в самом деле простой эсквайр ничем не лучше того самого купца или приказчика?

Или даже хуже — ведь купец может разбогатеть, а вот ок Ринну так и суждено остаться полунищим офицером! Хамиран и хвост его в глотку! Никогда еще командору так грубо не указывали его место! Да еще это идиотское гадание… Да — а всё же чего старик испугался…

— Эй, какого!.. — чей-то бас вернул Домналла к действительности, а почти над самой головой заржал мул. — Смотри куда прешь!

Командор поднял голову.

Прямо перед ним стояла ветхая тележка, запряженная старым длинноухим одром.

Возле нее торчали два неряшливых всклокоченных типа в рваных белых балахонах.

— Ты чего, жунтильмен, в нашу карету торопишься попасть? — басил один из них, тот, что помоложе. — Виданное дело — под колеса лезть! А то видишь — Аббат-то он тихий-тихий, а как дал бы по котелку твоему пустому копытом — и дохтура звать не надо!

Мул, носивший эту богохульную кличку, уныло косил мутным глазом да чуть прядал ушами, совершенно не выказывая желания бить кого-то копытом.

— Ты это, жунтильмен, к нам не торопись, молодой ишшо!

— Э, а вы кто? — осведомился Домналл.

Ситуация его развеселила — он ведь был сегодня не в мундире, и видать грубияны-возчики приняли его за обычного щеголя.

— Мы-то? Божедомы мы, при храме девы Анахитты — мортусы по-ученому. Вот, людишков на корм рыбешкам везем.

Тут командор увидел на телеге под сбившимся рядном с полдюжины недвижных голых тел и все понял. Перед ним были служители матери-церкви, занятые погребением тел тех, для кого не посчитали нужным копать могилы. Разных бедолаг — нищих, бродяг, бездомных одиноких матросов и зарезанных в драках прощелыг, да и просто людей, у которых нет денег на пристойные похороны, — а также рабов, умерших от старости или под кнутом господина, наскоро отпев в часовенке при городском храме Анахитты, отвозили в море и кидали в воду с привязанным к ногам камнем.

Домналл даже развеселился про себя — забавно ведь пообещать столь жалкое погребение ему, офицеру и дворянину, все предки коего покоятся в родовом склепе в фамильном поместье. Вода, конечно, может стать его могилой, но тогда склепом станет корабль.

Тут взгляд его упал на одно из мертвых тел. Это была молодая, можно даже сказать юная женщина. При жизни она была очень красива, отметил он про себя. Длинные темные волосы, вьющиеся кольцами, закрывали всю спину, тонкая изящная кисть руки, свисавшая с рассохшегося борта нищенского катафалка, бархатистая, еще не тронутая мертвенной синью кожа… И рядом с ней… Домналл даже перекрестился — рядом с ней лежало крошечное тельце новорожденного. Девочка.

— А, вишь ты, жунтельмен, — уловил его взгляд второй мортус, — это из заведения Ардживетти. У него там теперь еще бабы живут какие-то племенные — красавицы особые. Он, вишь ли, решил на танисский манер — рабынь красивых разводить, чисто овец там или лошадей кровных. Ну вот — эта вот и померла родами, и дите с ней. Только вот и успели пуповину перевязать, а дите-то и помри, за мамашкой пошло следом. Уж говорил привратник, что повитуха старалась-старалась, больно красивая девка по-ихнему должна была от нее, — ткнул он палкой мертвую женщину, — получиться. А вот как оно всё — хозяин даже злился, говорит, пять тысяч золотых Шаггору в пасть!

От толчка мертвое тело дернулось, навалившись чуть на трупик младенца… И тот издал слабый писк.

Несколько секунд все трое, включая Домналла, остолбенело взирали на ожившую крошку.

— О, эвон как! — раздраженно сплюнул младший божедом. — Вот теперь обратно тащиться, к Анахитте, отродье это отдавать! И ведь Ардживетти не даст ни хрена, знаю я эту скотину! Слышь, Мардос, вроде как кутенку эту отпели — может, не будем вертаться, а? Успокоится душенька безгрешная — мы ж могли и не увидеть…

Домналл сам не понял, как его палаш покинул ножны.

— Убийство старца, младенца, женщины, носящей ребенка, отца, матери, офицера и священника по законам Канута карается вне разрядов — смертью через вырывание внутренностей, — сообщил он испугавшимся могильщикам. — Я, капитан-командор Домналл ок Ринн, по уставу королевского флота имею привилегию выносить смертные приговоры без конфирмации.

Командор не стал уточнять, что право это он получает лишь на корабле, находящемся в море не менее чем в сутках плавания от твердой земли.

— Ну, а чтобы его привести в исполнение, мне и профоса звать не потребуется.

Он взмахнул палашом, как бы примеряясь.

Младший из служителей Анахитты побледнел неживой синеватой бледностью, став похожим на любого из своих подопечных усопших.

— Ох, точно, — поклонился в пояс Мардос, тоже явственно струхнув. — Я и вижу, на кого жунтильмен похож-то! Вы простите, не признал я вас, господин командор, без мундира-то! И не гневайтесь на Порко — шутил он, не со зла! Никак ведь невозможно, чтоб такое злодейство!

Опыт общения с родом людским говорил Домналлу, что очень даже возможно, но он спрятал клинок в ножны.

— Ладно, поверю. Поэтому раз невозможно, то найди-ка, любезный, — ткнул он во все еще белого от ужаса Порко, — корзинку, положи в нее ребенка и иди со мной. А ты, — обратился он к Мардосу, — похоронишь эту несчастную на твердой земле. Потом придешь и скажешь, где ее могила.

Кухарка лишь всплеснула руками, когда на пороге появился хозяин, сопровождаемый каким-то бородачом в балахоне цвета смерти, несущим, прижимая к груди, попискивающую корзинку.