Ради твоей улыбки - Джо Беверли

— Вы это выдели? Нет? О, тогда стоит посмотреть.

Он стал осторожно переворачивать листы.

— Замечательно. У меня тоже есть несколько подобных гравюр, но им далеко до того, что я увидел здесь.

Он был сама доброта, и Элинор быстро успокоилась, как обычно это случалось в его обществе.

Элинор сидела в кресле, Френсис склонился над ее плечом, листая альбом, когда дверь отворилась и вошел Николас.

Вряд ли по его виду можно было предположить, что он рассержен или хотя бы озабочен, вот только глаза как-то странно светились. Элинор пришлось удержать себя, чтобы не вскочить и не залепетать извинения.

Николас приблизился к столу.

— Нравится? Думаю, некоторые гравюры нужно поместить в рамку и повесить на стену.

— Да, — беззаботно отозвался Френсис, — стыдно прятать такую красоту, но надо быть осторожным, свет может повредить их. Подобные сокровища нуждаются в заботе. — Он опустил глаза на склоненную головку Элинор, которая с удвоенным интересом изучала гравюры, потом встал, потянулся и тихо вышел из комнаты.

От звука хлопнувшей двери Элинор вздрогнула и подняла глаза. Николас пристально смотрел на нее.

— Вас что-то расстроило? — спросил он.

Они оба прекрасно знали, что он вовсе не имеет в виду состояние их брака.

— Нет, ничего, — торопливо ответила Элинор. — Нам нужно возвращаться. Не стоит надолго оставлять гостей.

Он присел на краешек стола рядом с ее креслом. Пожалуй, это был самый интимный момент за долгие недели. Протянув руку, Николас стал задумчиво накручивать па палец ее локон.

Элинор словно окаменела, не в состоянии шелохнуться.

— Вы очень храбры и внимательны, Элинор. Вы даже представить себе не можете, как я вам благодарен.

Его голос был тих, он ласкал слух и заставлял сильнее биться ее бедное сердце. Она опять не могла не признать силы его чар. В этом была какая-то магия. Элинор пыталась удержать ее, но волшебство тут же исчезло, стоило ей вспомнить о реальном положении дел.

Опустив голову, она пыталась подыскать подходящий ответ, но Николас опередил ее:

— Не знаю, станет ли вам легче оттого, что мне сейчас так же тяжело, как и вам, причем, полагаю, во многом по одной и той же причине.

Элинор ответила легким кивком. Гнев ее растаял в слезах, навернувшихся на глаза. «У нас поровну счастья и горя», — думала она, и хотя не до конца вникла в смысл его слов, но сам его тон, в котором сквозила искренняя озабоченность, бальзамом пролился на ее израненную душу.

Но вдруг Николас встал, разрушив хрупкую атмосферу задушевности. Когда Элинор подняла глаза, его взгляд уже был устремлен в сторону.

— Я не могу объяснить вам все, — начал он глухим, хрипловатым голосом, — но поверьте, если бы и мог, это не облегчило бы ситуацию. А теперь идемте, нам пора возвращаться к гостям.

Николас повернулся и подал ей руку. Элинор послушно поднялась, сознавая, что ход его мыслей она понять не в состоянии. И вдруг произошло то, чего она никак не могла ожидать. Он взял ее лицо в свои ладони…

— О, Элинор, я даже не могу просить у вас прощения.

Он наклонился, его губы нежно ласкали ее рот. И хотя этот поцелуй больше говорил о заботе, чем о страсти, она была благодарна за любое проявление чувств. Так сладко ощущать, что он рядом, окунуться в кольцо его внимания, если не в кольцо его рук…

— О Господи! — Николас оторвался от нее, и прежде чем он вышел из комнаты, Элинор заметила в его глазах смущение.

Секунду-другую она смотрела ему вслед, потом снова занялась гравюрами. Она по-прежнему ничего не понимала. Совершенно ничего. Ей было ясно только одно: Николас не испытывает к ней отвращения или безразличия. Подумав об этом, она улыбнулась сквозь слезы.

Вернувшись к гостям, Элинор сразу же заметила, что Николас совершенно овладел собой и теперь очаровывал сияющую мисс Херби. Немного постояв в одиночестве, она приняла приглашение Майлса Кавано на танец.

— Вы просто расцвели сегодня, — сказал он. — Думаю, я знаю, в чем секрет. — Он засмеялся и склонился к ее уху:

— У вас вид женщины, которую только что поцеловали.

Элинор вспыхнула, а Майлс довольно рассмеялся. Слава Богу, танец избавил ее от необходимости отвечать. И все-таки в непонятной жизни мужа она занимала определенное место: эта уверенность означала такое огромное счастье, какого она давно не испытывала.

Когда вечер закончился, Элинор и Эмили поздравили друг друга с удачным приемом.

Элинор готовилась ко сну, стараясь не слишком раздумывать о том, что Николас, как обычно, к ней не придет; но, вспомнив, как он поцеловал ее, почти физически ощутила свою тоску по нему. Может быть, в то блаженное утро любви она ввела его в заблуждение и у него сложилось впечатление, что она делала это неохотно?

И тогда Элинор решилась… Оставив волосы распущенными, нарушая неписаные законы, она постучала в дверь смежной комнаты…

Ей было слышно, как Николас отослал Клинтока. Затем дверь отворилась. На ее муже были только бриджи и рубашка, открывающая шею. Элинор вернулась памятью к той первой ночи в Ньюхейвене. Если бы тогда она повела себя иначе, изменило бы это жизнь к лучшему?

— Что-нибудь случилось? — официальным тоном спросил Николас.

— Н… нет. — Она никак не ожидала от него возврата к ставшей уже привычной безразличной манере, и ее отвага мгновенно улетучилась. — Я не…

Элинор отступила, но Николас взял ее руку и поцеловал.

— Простите, Элинор. Я вас обидел? Умоляю, не бойтесь меня. Вы, должно быть, устали. Вечер прошел замечательно. Поздравляю.

Он говорил легко и непринужденно, но она чувствовала, что это стоит ему немалых усилий.

— Благодарности главным образом заслуживают слуги и Эмили, — просто сказала Элинор. — Я в этом деле новичок.

— Чепуха. Хозяйка всегда задает тон.

Это был искренний комплимент, но голос Николаса стал напряженным. Элинор чувствовала, что контролирует себя лучше, чем он.

— Я хочу поговорить с вами, — наконец произнесла она. — Думаю, сейчас самое подходящее время сказать вам, что предположения подтвердились. У меня будет ребенок.

— Прекрасная новость. — Он улыбнулся, и его улыбка была полна искренней радости. — А вы думали иначе?

— О нет, — запротестовала Элинор. — Полагаю, однако, что вы предпочли бы, чтобы он родился позже…

— И тем убедил меня, что он мой? — откровенно переспросил Николас. — Это меня не беспокоит. Конечно, если бы предполагаемым отцом был кто-то иной, а не мой брат, дело обстояло бы иначе, но в этом случае… Нет, не беспокоит. — Он взглянул на нее и рассмеялся. — Беременность единственная вещь, о которой я очень мало знаю. Надеюсь, это не скажется на вашем здоровье?