На все четыре стороны - Адриан Антони Гилл

То, что было дальше, я помню лишь обрывками. Нас водили за руку из бара в бар. Прохладная мягкая щечка прижималась к моей щеке, и мне в ухо лился неиссякаемый мелодичный ручеек ахинеи. Вокруг, в бушующем море поп-классики семидесятых, лагера и гормонов пили, танцевали, тискались и целовались наикрасивейшие девушки и троллеподобные парни. Отлично помню, как мы в очередной раз тащились из одной точки в другую и Джереми сказал, что самое главное преимущество Исландии в его глазах, помимо всех ее прочих главных преимуществ, заключается в том, что здесь он может сохранять инкогнито. Никто не берет его за пуговицу и не отводит в сторонку, чтобы побеседовать о покрышках[53]. Затем, обнаружив перед дверьми клуба длинную очередь из ледяных скульптур, он направился прямиком к вышибале и предъявил ему свое удостоверение, в котором было написано: «Я тот самый умник со спутникового канала Би-би-си». Следующие полчаса он провел в тесном кольце оттаявших от волнения энтузиастов, оживленно споря с ними о трансмиссиях.

Гуляющий Рейкьявик – это веселье без цинизма. Никто не рисуется и не пыжится, но во всем сквозит едва сдерживаемый энтузиазм и предвкушение чего-то приятного. Исландцы пьют и флиртуют удивительно элегантно и раскованно; в их языке нет слова «извините». Самое сильное впечатление произвела на меня девица в мужском туалете, которая в свой черед подошла к писсуару и помочилась стоя. В полшестого утра нас прибило к стойке сауна-клуба – наши девушки наконец-то на минутку умолкли, и мы с Джереми занялись тем, что мужчинам среднего возраста удается лучше всего, а именно просто стояли и смотрели.

Удар, уложивший Макака, был хорош. Не то чтобы я крупный специалист по этой части. Но в этом сочном, плотном джебе ощущался приличный заряд викинговской ярости и мощи. Кулак угодил Макаку точно в зубы. Он поднялся, обливаясь кровью в греющем душу количестве и вереща обычное в таких случаях «держите меня, держите, щас я его убью». Мы с Джереми обменялись взглядами и в одно мгновение, как истинные мужчины, поняли, что от нас требуется. Нас, троих путешественников за границей, связывали не только профессиональные узы, но и куда более прочное, обретенное в долгих совместных кутежах чувство товарищества – один за всех и все за одного. Без единого слова, ибо слова были не нужны, мы сделали свой ход. Когда бармен потащил его за шиворот к двери, мы отвернулись к стойке и притворились, будто мы незнакомы. «Все равно вспышка у него не работала, так на кой черт он нам сдался». – «Конечно, нет никакого резона вылетать отсюда из-за этого дурака». – «Согласен, что будешь пить?»

Мы покинули клуб в самый холодный и унылый предрассветный час. Снаружи, на блестящих ледяных улицах, кишели неугомонные исландцы – заражали друг друга через слюнявые поцелуи, извивались угрями у входов в бары, фонтанировали, точно киты, в канавах, а те, кто проиграл битву за право остаться двуногими прямоходящими на полированной мостовой, валялись на спине под безучастным небосводом, шевеля конечностями, будто перевернутые крабы. Чудесно!

Наутро Макак приковылял к завтраку с несчастным и униженным видом. На губе у него красовалась огромная корка, похожая на внезапное обострение герпеса. Прежде чем ты что-нибудь скажешь, я забрал твой чемоданчик, а Джереми – камеру. Он облегченно обмяк. «А сумку?» Какую сумку? «У меня там все объективы и пленка». Ох, черт.

В этом году Рейкьявик избран культурной столицей Европы. Он носит этот титул с похвальным смирением. Смирение его так велико, что он даже не нашел нужным вывесить соответствующий баннер. Главный вклад Исландии в мировую культуру – ее саги десятого века, собрание мифов и полуисторических преданий, где можно найти истоки вагнеровского «Кольца нибелунга» и рассказ об открытии Америки (вот и еще одна причина, по которой Джереми так любит исландцев: подобрав в океане Америку, они выкинули ее за ненадобностью). Эти саги захватывают, они свирепы и прекрасны; по сравнению с ними «Беовульф» убог, как дневник парикмахера-гомосексуалиста. Когда читаешь их здесь и над головой у тебя носится ворон, возникает жутковатое ощущение, что все это отчет о реальных недавних событиях.

Исландцы – очень культурный народ. Они остаются в школьных классах до двадцати лет, главным образом потому, что на спортплощадке чересчур холодно. Они феноменально начитанны. Они часто путешествуют и модно одеваются. В пересчете на душу населения они проводят в Лондоне больше времени, чем любая другая нация. Но Рейкьявик не хочет выглядеть эстетским городом. Правда, в нем есть Музей естествознания, где хранится якобы самое дорогостоящее произведение таксидермистов – чучело бескрылой гагарки.

Но в Рейкьявике только одна достопримечательность, которую никак нельзя пропустить, – Музей пенисов, тактично спрятанный в глухом переулке. Впрочем, самое замечательное в нем не пенисы, хотя тут убеждаешься, что при создании репродуктивного органа природа проявляет не меньше изобретательности, чем производители швейцарских карманных ножей. Самое замечательное, что кто-то (предположительно мужчина) однажды проснулся и воскликнул: «Эврика! Я знаю, какой великой цели я посвящу свою жизнь. Это будет поистине великая цель! Я соберу коллекцию пенисов всей исландской фауны». Но в Исландии нет фауны, так что коллекция получилась малюсенькая, за исключением члена кашалота. Этот малюсеньким не назовешь. Имеется еще официальная бумага за подписью некоего фермера, пообещавшего владельцам свой собственный причиндал. «Зачем ждать? – сказал Джереми. – Давай подарим им нашу обезьяну».

Заставив Макака купить новую вспышку и пленку по бодрящим исландским ценам, мы пошли гулять по рейкьявикской Бонд-стрит, которая практически ничем не отличается от лондонской. Джереми кивнул на одно кафе. «В последний мой приезд мне давала здесь интервью мисс мира, она же “мисс Исландия”. Давай зайдем и пропустим по чашечке горячих сладостных воспоминаний». И в этот самый момент – совпадение, которое заставило бы вас недоверчиво ухмыльнуться, если бы вы читали роман, – раздался оклик «Джереми!», и мы увидели ее – мисс мира собственной персоной, выросшую перед нами, словно героиня древнего секс-эпоса, да еще с парочкой своих прислужниц, чью внешность можно было смело назвать роковой даже по здешним меркам. «Пойдем выпьем кофе. Слушайте, как насчет того, чтобы поужинать вместе, а потом пробежаться по клубам со всеми претендентками на титул “Мисс Исландия”? Мы как раз случайно в жюри этого конкурса». Со всеми сразу? Еще двадцать четыре ослепительные блондинки. А я-то планировал провести вечер в гостинице, тихо любуясь своим шерстяным гардеробом. Еще по блондиночке на посошок? Боюсь, мне уже хватит. Я определенно перебрал пышных голубоглазых валькирий. Но такие приглашения получаешь раз в жизни. Нет – такое приглашение можно получить разве что в саге десятого века.

Но прежде чем махнуть на гулянку с богинями, я должен был потешить Джереми. Он прямо умирал от нетерпения. «Я ужасно, ужасно, ужасно хочу увидеть, как ты это делаешь». Кататься на снегоходе глупо. Кататься на снегоходах компанией во время бурана – отчаянно глупо и страшно. Теперь я знаю, что забвение действительно существует: я там побывал. Если вам хочется сделать из своей физиономии новогоднее украшение, милости прошу на борт. Но скажу вам честно, что выращивание сосулек на носу и бровях – не тот фокус, который я с удовольствием повторил бы на дружеской вечеринке. Потом мы с Джереми провалились в трещину имени Жюля Верна, и только его толстенное пивное брюхо спасло нас от низвержения к центру Земли. Ах да – еще Макак налетел на камень и грохнулся на свою новую вспышку, разбив ее вдребезги. Это было забавно, и мы долго смеялись.