Скала - Питер Мэй

У подножия холма мы подобрали Йена и Шоуни с пивом и двинулись на юг, к Грейт-Бернера. Эта поездка вдоль западного побережья была восхитительна. В лица нам бил теплый ветер, кожу обжигало солнце. Я никогда раньше не видел океан столь спокойным — его сияющие воды терялись в дымке на горизонте. Единственное различимое движение — плавно вздымающиеся и опадающие волны, будто медленное размеренное дыхание. Мы проезжали мимо деревень, и детвора махала нам вслед. Сиадар, Барвас, Шобост, Карловэй… Некоторые представители старшего поколения стояли и удивленно наблюдали, уверенные, что мы туристы с материка, сумасшедшие, которых принес в своем чреве паром «Суилвен». Стоячие камни в Калланесе молчаливыми фигурами выделялись на фоне западного неба — еще одна из вечных тайн, которые мы вряд ли когда-нибудь разгадаем.

К тому времени, как мы достигли пристани в северо-восточном конце Грейт-Бернера, солнце уже садилось, превращая океан в слепящее жидкое золото. Мы видели Эйлан-Бег, низко лежащий в океанских водах, всего в паре сотен ярдов от берега. Островок был не больше полумили в длину и примерно три-четыре сотни ярдов в ширину. На самом берегу стояла хижина. А вокруг нее и вдоль пляжа уже горели костры — в неподвижном воздухе над островом висел дым. Мы видели движущиеся фигуры и слышали доносящиеся через пролив звуки музыки, ясные, как звон колокола.

Дональд припарковался на берегу рядом с дюжинами других машин, и мы выгрузили пиво. Шоуни позвонил в колокол на пристани, и через несколько минут кто-то уже налегал на весла лодки, чтобы забрать нас.

Эйлан-Бег был плоским островом, лишенным каких-либо характерных черт. Летом он служил пастбищем для овец. Зато вдоль его южного края тянулся отличный песчаный пляж, а с северо-западной стороны был еще и галечный. В ту ночь на острове собралось около сотни людей. Я мало кого знал — думаю, большинство из них прибыли с материка. Знакомые между собой собирались в оживленные группки: у каждой — свой костер и своя музыка, льющаяся из магнитофонов. Запахи жареного мяса и рыбы наполняли воздух. Девушки заворачивали еду в фольгу, чтобы закопать в угли. Я не знал, чья это вечеринка, но организована она была отменно. Как только мы вышли из лодки, Дональд хлопнул меня по спине и сказал, что найдет меня позже: его ждала встреча с четвертью унции травки. Я, Йен и Шоуни отнесли пиво в хижину, к остальной выпивке, и взяли себе по банке. Найдя нескольких ребят из нашей школы, мы провели пару часов, распивая пиво, болтая и поедая только что снятые с огня рыбу и курицу.

Ночь наступила как-то неожиданно, застав нас врасплох. Хотя на западе небо еще было светлым, в костры подбросили побольше плавника, чтобы они светили ярче. Не знаю почему, но с наступлением темноты мной завладела меланхолия. Возможно, я был слишком счастлив и понимал, что это не может длиться вечно. А может, дело было в том, что это было мое последнее лето на Льюисе. Хотя я не знал тогда, что вернусь всего один раз — на похороны. Я открыл новую банку с пивом и пошел бродить среди костров на берегу. На веселые лица собравшихся вокруг людей ложились отблески пламени; все пили, курили и смеялись. Сладкий аромат марихуаны смешивался с запахами горящей древесины и барбекю. Стоя у кромки воды, я смотрел в небо, свободное от городских огней, и тонул в его безграничности, наполненной звездами.

— Эй, Фин! — Я обернулся и увидел у ближайшего костра Дональда вместе с еще несколькими ребятами. Он обнимал девушку, да и все остальные в основном разбились по парам. — Какого черта ты делаешь один, в темноте? Присоединяйся к нам!

Честно говоря, мне не очень этого хотелось. Я наслаждался одиночеством и меланхолией. Но и грубым быть не хотелось. Когда я вошел в круг света от костра, Дональд обнимался со своей девушкой и отпустил ее, заметив рядом меня. Именно тогда я увидел, что это была Маршели. И почувствовал легкий укол ревности, как будто сквозь тело прошел электрический разряд. Я уверен, что лицо мое вспыхнуло, но неровный свет костра скрыл мое смущение.

Маршели надменно улыбнулась, глядя на меня с холодным расчетом:

— Да никак наша любопытная Варвара пожаловала.

— Любопытная Варвара? — Дональд улыбнулся в замешательстве. Он, наверное, был единственным в Нессе, кто не слышал историю о происшествии на пляже. Может, он в то время был на материке, где раздобыл свой красный «пежо» с откидным верхом. Так что Маршели все ему рассказала, правда, преподнесла немного иначе, чем это сделал бы я. Он смеялся так, что я решил: он вот-вот задохнется.

— Чувак, это отпад. Сядь ты, бога ради. Выкури с нами косяк и расслабься.

Я присел, но отклонил протянутую самокрутку:

— Нет. Я, пожалуй, ограничусь пивом.

Дональд понимающе глянул на меня и склонил голову:

— Да ты у нас девственник в смысле наркоты?

— Во всех смыслах, — добавила Маршели.

Я снова покраснел и вновь поблагодарил темноту и мерцание огня:

— Конечно нет!

Но я лгал. И подозрения Маршели тоже были верны.

— Тогда хватит выеживаться, — сказал Дональд. — Будешь курить с нами?

Я пожал плечами. Я пил пиво и наблюдал, как Дональд аккуратно скручивает то, что сегодня называют косяком. Он сложил вместе четыре листочка папиросной бумаги, высыпал травку в центр и распределил по всей длине, потом раскрошил застывшую смолу. На край бумажки он положил тонкую полоску картона и начал заворачивать бумагу вокруг нее, превращая все это в длинную самокрутку. Лизнув липкий край бумаги, он заклеил сигарету, а ее конец закрутил. Именно этот конец он и поджег, глубоко затянулся и, задержав облако дыма в легких, передал косяк Маршели. Пока та затягивалась, он медленно выдохнул, выпуская дым в ночной воздух. Я увидел почти мгновенный эффект — на него снизошло умиротворение. Маршели передала сигарету мне — конец был чуть влажным от ее слюны. Я изредка покуривал, поэтому не думал, что опозорюсь, поперхнувшись затяжкой. Но я не ожидал, что дым будет таким горячим, и меня одолел приступ кашля. Отдышавшись, я заметил, что Дональд и Маршели смотрят на меня с понимающими улыбками.

— В горле запершило, — объяснил я.

— Затянись тогда еще раз, — предложил Дональд, так что мне не оставалось ничего другого, как подчиниться. В этот раз мне удалось секунд на десять удержать дым в легких — прежде чем медленно выдохнуть, я успел передать косяк обратно Дональду.

Следующие пятнадцать минут я провел, смеясь над всем и вся. Просто удивительно, каким все казалось забавным: реплики, взгляды, взрывы смеха у соседнего костра. Все это меня веселило. Маршели и Дональд наблюдали за мной с невозмутимостью опытных курильщиков, пока я, наконец, не начал успокаиваться. К тому времени, как был раскурен второй косяк, я чувствовал себя настоящим мудрецом. Я смотрел на огонь и знал все ответы на вечные вопросы, которые так любит задавать молодежь. Ответы были столь же эфемерны и неуловимы, как пламя, и никак не вспоминались на следующее утро.

Я едва уловил чей-то голос, доносящийся с пляжа, и увидел Дональда, который поднялся и ушел, увязая в песке. Когда я огляделся, то понял, что почти все ребята, сидевшие у нашего костра, куда-то разбрелись. Остались только я и Маршели. Мы сидели довольно далеко друг от друга — не дотянуться, — но она смотрела на меня с каким-то странным выражением.