Аврия. Второй курс - Вадим Гнаденберг

Юноша (это становилось понятно, если присмотреться к молодой коже вокруг глаз) взмахнул рукой, и перед ним тут же вздыбился песок. Он выстрелил вверх гейзером, но совсем не высоко, буквально на метр, после чего песок начал расходиться этакой полусферой на высоте метра над землёй. Не прошло и пары секунд, как на гладкой поверхности песка начали проступать очертания.

Всего через десять секунд перед юношей, у самых его ног, возникла полная карта оазиса, карта не простая, а магическая. Помимо того что на ней были видны все неровности ландшафта, растения и постройки, можно было различить маленьких движущихся человечков. Надо пояснить, что карта не была оттенков песка, каждый предмет на ней имел свой собственный цвет, даже озерцо, что находилось в центре оазиса, казалось настоящим, хоть сейчас бери и пей из него воду.

Это было древнее и давно забытое заклинание, что работало на стыке сразу нескольких школ. Основными в этой связке всё-таки были школа земли, аспект песка и школа иллюзий. Заклинание было не только очень точным и удобным, оно позволяло магам с нужным уровнем концентрации использовать его для нанесения своих заклинаний по конкретным точкам, даже физически их не видя.

У данного заклинания была ещё масса свойств и применений, но конкретно сейчас хмурящийся юноша, произнёсший его, собирался использовать последнее. Он не знал, кто и зачем напал на этот оазис, в котором он хотел остановиться, но и допускать резни не собирался. А потому, используя карту, что висела прямо перед ним, навесил метки (это была ещё одна из способностей карты) на тех, кого он посчитал нападавшими, после чего взмахнул руками и прошептал короткое заклинание, при этом немного поморщившись: работать со столькими целями ему ещё не приходилось.

Использованное заклинание Путы песка было того же рода, что и висевшая перед ним карта, то есть древним и забытым. Это заклинание, относительно простенькое, позволяло связать мага и воина. Но хотя магическая формула и была простенькой, в ней находился подвох. Дело в том, что на своё поддержание она брала силы из источника того человека, на которого и была наложена. Спадало заклинание, как только в человеке заканчивались все силы. Развеять его также можно, но это требовало приличных усилий со стороны скованного, и далеко не каждый мог совершить подобное. И если он сразу этого не сделал, то потом просто уже был не в состоянии, так как цепи высасывали из него все силы.

Удовлетворённо кивнув самому себе, после того как все те, кого он пометил, были скованы, а обороняющиеся застыли в недоумении, юноша уже собирался закончить, как увидел несколько тел, лежащих на земле. Это явно были раненые. От увиденной картины брови молодого волшебника нахмурились. Он был не особо силён в целебной магии, но кое-чем мог помочь, по крайней мере пока дух не покинул тело раненого.

Юноша быстро отметил всех, кто получил более или менее серьёзные ранения, и начал читать хорошо знакомый речитатив. Это заклинание являлось несколько более сложным. По сути оно сочетало в себе сразу несколько заклинаний. Но, как уже и говорилось, в лечении парень был не очень силён, а потому наложил на всех раненых кокон равновесия, который, как и цепи, использовал силу самого человека, но тратил их совсем на другие нужды. Основных свойств у кокона было всего два: он поддерживал жизнь в теле до тех пор, пока в нём была хоть крупица энергии. Если говорить современным языком, то кокон представлял собой этакий аналог темпорального поля, в котором всё замирало. Правда, в этом мире не знали такого понятия, тут в ходу было слово «стазис». Вторым свойством являлось собственно лечение. Но так как основные силы и энергия тратились на поддержку поля, то, понятное дело, лечение было слабым. Однако при наличии постоянной подпитки, со временем, которое зависело от степени повреждений организма, раненый был способен исцелиться.

Молодой маг выполнил и эту задачу, благо серьёзно раненых было не так уж и много, иначе он мог и не справиться. А так, удовлетворённо кивнув сам себе головой, юноша махнул рукой, отчего созданная им карта просто осыпалась кучей песка, ничем не выделяющийся на общем фоне. После этого он повернулся и шагнул внутрь выросшего прямо у его ног очередного песчаного смерча. И только печальный вздох волшебника разнёсся по пустыне: ему опять придётся искать оазис, которых в этой местности не так уж и много. «Когда же я выйду из этой чёртовой пустыни?» – именно такими были его печальные мысли.

Если бы в этом уголке был хоть один приличный маг земли, если бы он смотрел в эту сторону, то он смог бы увидеть много необычного. Помимо странного дервиша, что быстро и по прямой удалялся от оазиса, в котором совсем недавно отгремела битва, он смог бы различить двадцать два саркофага, которые излучали странный зеленоватый свет. Все они следовали за странным смерчем, но только под толщей песка. Однако таких специалистов в округе не было. А потому странный дервиш так и остался никем не замеченным, и только из-за горизонта донёсся слабый шепот, несомый ветром:

– Подождите ещё немного, я смогу вас вылечить!

* * *

Год назад, недалеко от места крушения небесного корабля

Я всегда пробуждался мгновенно, то есть момент между моим сном и пробуждением был настолько незначительным, что его, можно считать, нет совсем. Так что и сейчас я резко очнулся и вспомнил, что с нами случилось. Даже физическая боль, скрутившая меня при пробуждении, не заставила и на миг забыть о произошедшей трагедии.

От отчаяния я завыл. Не знаю, чего в моём вое-вопле было больше, физической или же душевной боли. Но как резко завыл, так же резко и замолчал. Мой сосуд души был вычерпан досуха, руки, ноги и глаза не хотели подчиняться, а потому у меня осталось только одно средство узнать, выжил ли ещё кто-то, кроме меня самого. Но чем больше я вслушивался в окружающую меня пустыню, тем больше мне казалось, что я схожу с ума от этой звенящей тишины.

Мне она казалась абсолютной. Но на самом деле это было, разумеется, не так. Выяснилось, что всё гораздо хуже. Я понял, что мои барабанные перепонки лопнули, и только потом почувствовал, как стекает кровь из ушей. Я сперва надеялся, что мне это просто показалось, и меня всё больше снедал вопрос: а как же тот дикий вопль-вой, что я издал в самом начале? Я же его слышал. Но нет, я не мог его слышать с такой травмой. А значит, и крика не было. Почему я так решил, если я мог элементарно его не слышать? Да всё просто: моя челюсть оказалась сломана и была не способна издать ни малейшего звука.

Чем дольше я лежал на песке, тем больше удавалось узнать, какие повреждения при падении я получил. И чем больше я понимал, тем больше удивлялся, как я вообще смог выжить. Нет, даже не это меня сейчас поражало больше всего: как я до сих пор не умер и каким образом оказался способен поддерживать себя в бодрствующем состоянии. Судя по прерывистому дыханию, о котором я сужу по нервно дергающейся грудной клетке, мои собственные ребра сделали шашлычок из моих же лёгких.

Руки и ноги я не чувствовал с самого начала, но то, что я ощущал, как движется моя грудная клетка, означало, что какая-то часть моего позвоночника уцелела. Как следствие, по крайней мере руки меня должны слушаться, иначе что-то случилось с самими руками. Возможно, я их не только сломал, но и выбил из суставов, плюс я провёл много времени в отключке, вот и причина того, почему я их не ощущаю.