Адская закусочная Джила - А. Ли Мартинес

Что ж, дельный совет, вот только пожертвовать Чэдом она не может. По крайней мере пока. Ведь он ее один-единственный последователь. Других нет. И хотя Тэмми не желала в этом признаваться, она по-своему привязалась к нему. Парня было удобно всегда иметь под рукой, так что его смерть можно отложить до более подходящего случая.

Иными словами, выбора у нее не осталось. Подавив отвращение, она изобразила нежную улыбку, которую берегла специально для таких моментов.

— Иди ко мне, — сказала она и похлопала ладонью по кровати. Чэд заколебался. Чтобы помочь ему принять решение, Тэмми сначала скрестила ноги, затем развела их в стороны. Когда это не помогло, она провела пальцами по внутренней поверхности бедер. Этот фокус сработал. Чэд сел рядом с ней, и она взяла его пострадавшую руку в свою.

— Извини меня, малыш. Тебе больно?

— Уже не очень.

— Зачем только я это сделала! — Она нежно, один за другим, поцеловала ему пальцы. — Ты больше не сердишься на меня?

Чэд надул нижнюю губу и стукнул пяткой о кровать.

— Не знаю — может, да, а может, нет.

Он все еще отказывался посмотреть ей в глаза.

Тэмми прильнула к его уху и постаралась придать своему голосу томное выражение. Надо сказать, что благодаря постоянным тренировкам она отточила этот свой дар.

— Ну прошу, Чэд, не сердись на меня, слышишь?

Он медленно повернулся к ней, пока их лица не оказались на расстоянии пары сантиметров. Тэмми слегка отпрянула.

— Позволь мне взять на себя детали. Это моя забота.

Она почти явственно услышала, как последние капли слюны испарились в его рту.

— А что тогда моя? — сухо уточнил он.

— Твоя — делать меня счастливой.

Чэд набрал полную грудь воздуха и открыл рот, чтобы изречь что-то еще. Тэмми сунула ему в приоткрытые губы палец.

— Разве ты не способен на это, Чэд? Делать меня счастливой? — Она подавила в себе рвотный рефлекс. — Чтобы я была на седьмом небе от счастья?

Имей она возможность поцеловать его, и он бы снова принадлежал ей. Однако отец придерживался строгих взглядов на тот счет, что можно делать в ее спальне, а чего нельзя. Обжимания в список дозволенного не входили, и Тэмми решила не рисковать.

Мозг Чэда, разжиженный гормонами, натужно пытался произвести на свет хотя бы одну разумную мысль. Тэмми не стала его торопить — пусть недоделок подумает. Наконец он осмелился посмотреть ей в глаза, после чего его взгляд скользнул вниз, но не к губам, а дальше и еще ниже, останавливаясь в самых интересных местах.

— Ну ладно, только больше не называй меня идиотом, договорились?

— Какие вопросы! Я уже жалею, что это сказала. Не волнуйся, больше от меня ты ничего такого не услышишь.

Дверь в спальню открылась. В образовавшуюся щель просунулась голова ее отца и сообщила, что уже половина десятого. Никаких мальчиков в ее комнате после девяти-тридцати. Это тоже из списка дурацких папашиных правил. Нет, в принципе она могла зависать с Чэдом хоть допоздна, но только не у себя в спальне. Вот только знал бы папаша, что это единственное место, где они ни за что бы не рискнули заниматься тем, против чего он возражал. Равно как и то, что за стенами дома они с Чэдом позволяли себе такое, от чего он бы наверняка пришел в ужас. Но родительские правила имеют к логике отдаленное отношение. Это не более чем ограничения, которые предкам приходилось терпеть, когда они сами были детьми, и которые они теперь в отместку навязывают собственным детям. Бытие — это всего лишь замкнутый круг. А ведет к В, В ведет к С и так далее до Z, после чего вновь идет А. Мир — всего лишь плохой телесериал, который повторяется до бесконечности и который давно пора остановить. Стоит ли удивляться, что ей не терпится это сделать.

Чэд собрал учебники и тетрадки, и Тэмми проводила его до мотоцикла.

— Послушай, а почему бы тебе хоть раз не испробовать магию на собственных предках? — спросил он, садясь в седло.

Она едва не обозвала его болваном, но вовремя прикусила губу.

— Это со стороны кажется легко. Попробуй сам, посмотрим, что ты тогда запоешь.

— Понял. И все-таки, разве тебе трудно применить к ним что-то вроде контроля сознания или типа того, чтобы лишний раз не совали нос? — Он сделал серьезное лицо и, растопырив пальцы, изобразил магические пасы.

В его наивности было нечто трогательное и одновременно комичное. На какое-то мгновение Тэмми даже забыла о том, что он раздражает ее.

Чэд завел мотор.

— На завтра у тебя какие планы?

Под «планами» обычно понималось зависание в какой-нибудь забегаловке час-другой, пока не подвернется местечко, где можно пообжиматься. В любом случае, этого кретина нужно попридержать до лучшего дня.

— Может, сегодня вечером?

— А что скажет твой папаша?

— Какая ему разница, — усмехнулась Тэмми. — Главное, что не у меня в комнате.

И она вскочила на сиденье позади него, обняла руками за талию и, положив подбородок ему на плечо, принялась дышать ему в ухо.

— Может, отложим твой конец света, пока не закончим школу?

— Чэд.

— Понял. — Он завел мотор. — Я всего лишь спросил.

Роквудский универмаг представлял собой сочетание бакалейной лавки, пункта продажи комбикорма и стоянки для выставленных на продажу подержанных машин. Как и большинство построек в городке, здание обходилось без каких-либо претензий на архитектурные излишества. Название было выведено на каждой его белой стене черными буквами. Перечень подержанных автомобилей состоял из трех видавших виды грузовичков разной степени морального и физического износа и допотопного «вольво», который, если верить засунутой за дворники картонке, по-прежнему «бегал, как мечта». Не считая проржавевших колымаг, ассортимент в магазинчике был вполне приличный. Дюк сумел найти почти все из списка, который вручил ему Эрл. Правда, все это было из разряда тех вещей, которые должны продаваться в любом магазине. То есть, самое необходимое.

Зато была в этом своя прелесть. Гектор как-то раз сказал, что своим падением Римская империя обязана чуваку с тремя метрами изоленты, кофейным автоматом, CD-проигрывателем и в клоунских башмаках. Дюк так до сих пор и не понял, как такое могло быть, особенно если учесть, что Римская империя пала задолго до появления всех этих штуковин. Правда, магия не знала заморочек по поводу подобных парадоксов. Считалось, что заурядный сортир располагает всем необходимым для воскрешения мертвых или изгнания злых духов. Разумеется, если вы хотели добиться успеха, в придачу к этому требовался талант, и немалый. Именно поэтому большинство тех, кто практиковал магию, для пущей убедительности напускали на себя всякую таинственность: чертили кровавую абракадабру, окружали себя разного рода магическими примочками и с напускным пафосом распевали заклинания. Как выразился Гектор, невидимые силы обожают хороший спектакль.