Поступь палача - Иар Эльтеррус

– Не могли бы вы объяснить подробнее, Иван Трофимович?

– Я тебе имени не называл… – нахмурился тот. – Считал в ментале?

– Оттуда, – неохотно буркнул парень. – Мне сейчас стоит на ком-то или чем-то сосредоточиться, как сразу все узнаю. Причем не словами, а… Не знаю, как объяснить…

– Да все ясно, – усмехнулся старик. – Не переживай ты так, пойми, ты тот, кто ты есть. И ничего с этим не поделаешь, а значит, надо принять себя и идти дальше. На тебя возложен долг, возложен, как я говорил уже, самим Родом. Худо только, что ты ничего не знаешь, хотя должен…

– Да откуда же мне знать-то?!

– Обычно таких, как ты, либо в младенчестве убивают, слишком сильны вы, либо дитенка находит взрослый Палач и начинает учить всему. Почему тебя не нашли, почему не убили? Не знаю. Наверное, сила спала, а сейчас просыпаться начала. У тебя бывали взрывы гнева и ярости?

– Да, после вспышки гнева все это и началось, – вспомнил Андрей. – Видел по телевизору, как бандеровские выродки село обстреляли, трех детишек со старушкой убили, и чуть с ума от ярости не сошел. Тогда в первый раз и случился провал в памяти. Сейчас-то я уже помню, что тогда делал…

Он понурился, взглянул исподлобья и вздохнул, после чего продолжил:

– Помню, как наказывал… И понимаю, что все по заслугам, никого невиновного не тронул. Но все равно не по себе…

– А это все христианские выдумки, вбитые попами вам в головы, дурачье наивное, – насмешливо фыркнул Иван Трофимович. – Паскуд и надо наказывать, как по древней Правде положено, а то вон как они распоясались нынче. Хозяева жизни!

Старик довольно усмехнулся, вспомнив, сколько таких вот «хозяев», приехавших поохотиться и нарушивших законы леса, не вышло из тайги, либо утонув в неожиданно возникшем под ногами болоте, либо попавшись на зуб медведю или тигру. С его подачи, разумеется. Угрызений совести волхв не испытывал ни малейших – заслужили. Ведь те, кто относился к лесу с уважением, никогда не страдали. Как ты – так и к тебе. Старый закон, но от того не менее верный.

Глядя на Ивана Трофимовича, Андрей внезапно ощутил то, о чем думал старик, и снова удивился – никак не мог привыкнуть к своим невероятным способностям. Но заставил себя успокоиться и задуматься. Он всегда искренне считал, что свершивший зло должен получить адекватный совершенному ответ. Ведь твари, остающиеся безнаказанными, постепенно превращают мир в клоаку, в кромешный ад. Они меняют под себя законы, подменяют понятия, и честь становится смешной, а подлость кажется обманутым людям доблестью. Похоже, на Земле не работает закон Воздаяния, иначе здесь не торжествовали бы большей частью подонки.

– Расскажите о таких, как я… – едва слышно попросил Андрей, окончательно поверив в то, что он Палач.

– Я немного знаю, – вздохнул Иван Трофимович, он неожиданно заговорил правильно, отбросив свой обычный старомодный говорок. – Да и кто о вас много знает? Разве что воины Пути, они вам испокон веков служат, да только где ж их искать-то? Я последний раз с Идущим встречался, когда мне и двадцати не было. Но слушай. Миров множество, одних отражений нашего миллионы и миллионы. С разной историей, разными законами, но это все та же Земля. О других я даже не говорю, их бесчисленное количество, как и вселенных. Вся эта созданная Родом система чрезвычайно сложна, я в ней мало понимаю, но знаю, что она управляется посредством многомерной иерархической пирамиды, причем все ее уровни налагают на служащих Ему немалые ограничения. Например, Контролирующие не имеют данного людям права выбора, когда они в Сети.

– Сети?.. – не понял Плетущий.

– Да, связывающей все населенные миры эгрегориальной Сети. Знакомо такое понятие, как эгрегор?

– Знакомо. Но я считал его выдумкой. Кажется, Блаватской.

– Не выдумка. Но это пока неважно, потом узнаешь больше, достаточно в ментал запрос отправить. Помимо различных структур всех уровней пирамиды есть и те, кто стоит вне их, выполняет особую задачу. В первую очередь это именно Мастера Пути и Плетущие Путь, ты принадлежишь к последним и стоишь выше Мастеров. Правда, всех вас предпочитают называть Палачами и до смерти боятся. Точнее, куда больше смерти, поскольку вы властны и над посмертием. Но обычно вы не имеете права судить людей, вы судите тех, кто выше – малых богов, ангелов, демонов и всяческих магов, жрецов и волхвов. Ну, а о всякой шелупони, которую невежды зовут нечистью, я вообще молчу. Также, когда какой-нибудь мир начинает кричать от боли из-за нарушения основополагающих законов Рода, вы приходите и очищаете его от разумной жизни. Полностью. Причем почему именно мир кричит, я могу только догадываться. У нас, на Земле, похоже, к тому все идет, коли люди не одумаются, не перестанут хапать, особенно ценой чужой боли и крови. Точнее, шло, поскольку кто-то умудрился года два назад снова запустить Закон Воздаяния. Пока еще очень слабо, но и то благо. В общем, это все, что я знаю. Могу напоследок сказать только одно – ничего просто так не бывает, и то, что ты здесь родился, а сейчас входишь в силу, тоже причину имеет. И узнать ее только ты сможешь.

– Но что мне делать? – растерянно спросил Андрей.

– Принять себя и свою силу помогу, а дальше – сам! – отрезал старик и встал, повернувшись к внуку. – Афонька, накорми своего побратима, да и настойки ему не помешает хлебнуть, чтоб в себя прийти. А ты выпей, да поспи, не прыгай никуда.

– Не прыгай? – не понял Плетущий.

– Ты можешь мгновенно по миру и между мирами ходить, по нитям, вроде, но как – это я тебе не скажу, сам не знаю. Мы, волхвы, тайными тропами ходим, но это другое, да и недалеко, верст пятьсот-шестьсот, не более.

Он повернулся и вышел из горницы, на прощание бросив через плечо:

– Схожу к капищу, подготовлю все к завтрему.

Оставшись наедине, побратимы переглянулись. Андрей смотрел растерянно, он все еще надеялся, что ему это грезится, что вскоре он проснется в своей небольшой питерской квартире.

– Да уж, Андрюха, попал ты капитально… – сочувственно сказал Афанасий. – Токо не тушуйся, освоишься, дурное дело не хитрое. Пошли в погреб.

Еда у лесовиков оказалась простая, но обильная – жареное мясо, слегка жестковатое, но очень вкусное, копченая кабанятина и оленина, какие-то маринованные корешки в трехлитровой банке, плюс тушка крупной утки, уже ощипанной. Афанасий быстро порубил ее на куски и бросил на огромную сковороду, зашкворчавшую растопленным смальцем. Также внук волхва достал четверть темно-красной жидкости (Андрей впервые в жизни увидел эту огромную бутыль вживую, до сих пор только читал о ней в книгах о старых временах).

– Ну, с выздоровлением! – Когда они накрыли на стол, молодой гигант налил понемногу в две железные кружки. – Пей-пей, она на жень-шене и других травках настояна, тебе полезно будет.

Андрей покорно выпил и задохнулся – в настойке было градусов восемьдесят, как минимум. Он поспешил схватить корешок, оказавшийся настолько острым, что глаза на лоб полезли. Полегчало только после того, как молодой Палач сжевал кусок кабанятины. Афанасий сразу же налил еще понемногу и почему-то помрачнел.