Вторая жена - Анджела Арни

— Теперь я понимаю, почему вы такая стройная, а я нет, — сказала Фелисити, посмотрев сначала на каннелони, а потом на рыбу, которая выглядела не слишком аппетитно. — Вы на диете?

— Нет, — ответила Саманта.

Последовало новое молчание. Обе наблюдали за матерью с двойной коляской, пытавшейся преодолеть трещину в тротуаре.

— Бедняжка. Не хотела бы я оказаться на ее месте, — заметила Фелисити.

— Ну, мои дети уже выросли из пеленок, — решительно сказала Саманта и торопливо добавила: — В Калифорнии такое солнце светит всегда.

— Охотно верю. — Фелисити опешила. Ради Бога, какое отношение Калифорния имеет к жарким, переполненным людьми лондонским улицам?

— Там всегда едят на верандах.

Мимо проехал микроавтобус, изрыгавший ядовитые выхлопы, на Кембриджской площади истерически завывала «скорая помощь», пытаясь вырваться из пробки. Фелисити начала обмахиваться салфеткой, пригладила локоны, которые утром вздымались как перо страуса, а теперь липли ко лбу, и с тоской подумала о личном респираторе. Она посмотрела на Саманту, возмутительно собранную, не ощущавшую жары, ничуть не потевшую, все еще ковырявшую свою рыбу, но не проглотившую ни кусочка. У Фелисити лопнуло терпение.

— Мы встретились с вами только для того, чтобы поговорить о погоде в Калифорнии и о том, что ваши дети выросли из пеленок? — спросила она.

Саманта утратила хладнокровие и слегка оживилась.

— О Боже, — вздохнула она. — Пирс предупреждал, что сказать вам это будет нелегко.

— Что сказать? — потребовала Фелисити, начиная понимать, что предчувствия ее не обманули. В этом ланче есть что-то абсурдное, подумала она.

— Что детям придется примерно год прожить с вами и Тони, потому что мы с Пирсом уезжаем в Калифорнию.

— Детям! Вашим детям со мной?! Целый год! — В ушах Фелисити эхом прозвучали слова, сказанные ею Тони только сегодня утром, перед отъездом: «Ничего плохого с нами уже не случится».

— Вы расстроены. — Саманта вздохнула, намекая на то, что она считает реакцию Фелисити совершенно неразумной.

Фелисити пыталась быть объективной, спокойной, хладнокровной и главное разумной. Она взвесила все «за» и «против». Тони будет прыгать от радости, сомневаться не приходится. В то время как она сама… что? Прыгает от радости? Конечно нет. Ошеломлена. Точнее, поражена ужасом. Внезапно она ощутила прилив жалости к детям. Каково им будет, когда они узнают, что их мать улетает в Америку? Год для подростков — целая вечность. Как они уживутся с отцом и его новой женой?

— Я не говорила, что расстроена, — осторожно промолвила она.

Саманта печально покачала головой, и это действительно расстроило Фелисити. Вопреки всякой логике Саманта заставляла ее ощущать чувство вины, поскольку Фелисити не кричала от радости при мысли о том, что пасынки и падчерица год проживут у нее.

— Этого и не требуется, — сказала Саманта. — Ни одна женщина в здравом рассудке не захочет взять на себя заботу о чужих детях. Даже если речь идет о двенадцати месяцах. Так сказал Пирс.

Фелисити изумилась.

— В самом деле? И тем не менее вы все-таки хотите, чтобы я взяла их?

— О да. Пожалуйста, — серьезно сказала Саманта. Потом она тяжело вздохнула, изящно поднесла ко рту вилку с кусочком рыбы и начала есть.

— Но как вы можете? Как вы можете уехать и бросить их?

Фелисити смотрела на Саманту, пытаясь понять эту элегантную женщину, сидевшую напротив. Женщину, которая боролась с мужем за опеку над детьми, получила ее, а теперь собирается бросить их на год. Фелисити подумала о своих сложных отношениях с дочерью и поняла, что никакие ссоры и трудности не заставили бы ее расстаться с Аннабел. Даже Тони. Фелисити знала: если бы пришлось выбирать между Тони и Аннабел, она бы сделала выбор в пользу дочери. Выражение лица Саманты продолжало оставаться серьезным. Казалось, она хотела убедить Фелисити в своей искренности.

— Наверно, я действительно такая, как говорит обо мне Венеция, — медленно проговорила она, и Фелисити почудилось, что в ее голосе звучат слезы.

— Какая? — Фелисити насторожилась: ей предстояло выслушать исповедь.

— Матерински неполноценная.

— Ах вот вы о чем? Ну, такое время от времени случается со всеми. — Фелисити почувствовала абсурдное желание утешить Саманту. — Это еще не причина, чтобы покидать детей.

Саманта перегнулась через стол и посмотрела Фелисити в глаза.

— Для меня это причина, — внезапно рассердившись, сказала она. — Вполне достаточная причина. Я хочу начать новую жизнь и стать самой собой. Вам хорошо. Вы другая. Вы умеете ладить с детьми. А я нет. Как мать я безнадежна.

— Вы были идеальной матерью. Все только и твердят об этом, — с горечью сказала Фелисити и, помедлив, добавила: — Включая Тони.

Губы Саманты тронула слегка тщеславная улыбка.

— Мне удалось провести всех, кроме Венеции. Я все делала правильно, но только потому, что это было правильно. А на самом деле все это время не испытывала к детям никаких чувств. — Она помолчала, а потом задумчиво продолжила: — Попытайтесь понять меня. На самом деле я люблю их и ощущаю свою ответственность, но знаю, что с Тони и вами им будет намного лучше. Этот год должен стать для них очень важным.

— Иными словами, им будет лучше, если вы получите возможность делать то, что вам нравится. — Фелисити прищурилась. Будь она проклята, если позволит Саманте облегчить совесть.

— В каком-то смысле это правда. — Саманта опустила глаза и действительно почувствовала себя неловко.

— А что вы сделаете, если я топну ногой и скажу, что не хочу держать их в Черри-Триз дольше заранее оговоренного срока?

— Мы с Пирсом решили, что во время каникул подыщем им приемных родителей, а потом отдадим Хилари в закрытую школу.

— О! — только и произнесла Фелисити. Жалость, которую она испытывала к Саманте, тут же исчезла, и та сморщилась, увидев ее возмущенное лицо.

— Я знаю, о чем вы думаете, — быстро сказала она. — Что я бессердечная сука. В каком-то смысле вы правы. Но я сожгла свои корабли, когда ушла к Пирсу. Я не могу вернуться к Тони.

Тут они были заодно.

— Конечно, не можете, — ответила Фелисити. — Это бесспорно.

— Так вы согласны?

Фелисити допила вино и знаком попросила официанта принести ей еще один бокал. Бежать было некуда, но Саманте этого знать не следовало.

— Я должна поговорить с Тони, — сказала она. — Но если дети приедут к нам, то будут должны хорошо себя вести.

— Будут! — с жаром заверила Саманта. — За это я вам ручаюсь.

Но Фелисити одолевали сомнения. Уик-энд под присмотром прабабушки — это одно. Но если представление, устроенное ими на свадьбе, что-то значит, им придется радикальным образом измениться. Иначе ничего не получится. Конечно, Тони согласится, и она не сможет, осудить его. Но при мысли о том, что Черри-Триз будет целый год набит подростками, у нее сжалось сердце. Легко Саманте говорить, что она умеет ладить с детьми. Сама Фелисити в этом сильно сомневалась.