Свет истины. Хроника второя - Игорь Недозор

Хоронить да Косту пришел, конечно, не весь город, как потом говорили, но уж куда как больше, чем посетило прошлогодние похороны принца крови Сигизмунда. И как говорят, могила его на Герийском кладбище Фальби стала почти святыней.

Так Эохайд осиротел вторично.

А на следующий день незнакомый стражник пришел на спешно готовящуюся к отплытию «Красотку» — знающие люди предупредили, что родня убитых их в покое не оставит — и молча протянул Брауну сверток из мешковины, в котором находилось оружие дона Хуана, после чего так же молча исчез, чуть поклонившись.

И боцман Джон — он так и не повелел называть себя капитаном — положил ладонь на плечо Эохайда, заглянул в сухие глаза парня и протянул шпагу ему.

— Бери, сынок, вроде как наследников и нету больше…

В тот день и началась карьера пирата Эохайда Эомара, лишь через восемь лет прозванного Счастливчиком. Иногда приходила к нему мысль: что бы сказал дон Хуан, увидев его сейчас? И думал, что, пожалуй, есть одна вещь, которую его первый капитан всяко одобрил бы — в команде «Отважного» свято соблюдался забытый многими другими пункт законов Вольных Добытчиков, гласивший: «Всякий, взявший пленницу или иную порядочную женщину на борту корабля, не спросив на то ее согласия, должен быть выброшен за борт с камнем на шее».

— Так что, — закончил он, — хоть и не очень люблю эгерийцев, но вот человеком меня твой земляк сделал. Вот такая моя судьба, что был он мне вместо отца… Знаешь, мне даже как-то приснилось: сидят моя мама и дон Хуан у нас в домике, в Глейвине, на моей свадьбе, и пьют за наше счастье. Вот на ком женюсь — не видел, а что они там были: помню. Хотя и домика того нет, порушили после того как мать на костер отправили…

— Как?! — Игерна даже подскочила.

— По приговору инквизиции, — вздохнул он. — Сама ведь знаешь — дом поклоняющегося демонам надлежит снести и землю плугом распахать. И что с того, что никаким демонам мама не поклонялась и никакой ведьмой не была.

— Но… почему? — только и выдохнула Игерна.

— Моя мама была очень красивой женщиной, а инквизитор нашего графства — похотливым ублюдком. Она ему отказала, и он… Он погубил ее. Понимаешь, у него ведь хватало баб, целый монастырь под рукой, куда прелюбодеек на покаяние ссылали. Но этот выродок не смог ей простить… Знаешь, я долго мечтал, как отомщу, даже в подручные к мяснику пробовал пойти и… разделать эту свинью так, чтобы он прожил подольше. А потом узнал через два года, что тот умер — на пиру у настоятеля собора свиным ухом подавился. Что называется, как ни прячься, а свинью Элл свиной смертью метит. Вот… А потом я стал пиратом. Как и ты…

— Как и я… — повторила девушка.

Альери напряженно слушала, ее темные глаза широко раскрылись и стали еще темнее.

— Слушай, я… не понимаю, зачем ты мне это все рассказываешь… от меня ты все равно моей истории не услышишь… — Игерна остановилась. — То есть, я совсем не то хотела сказать. Просто, ну, вот если бы ты… Вот если бы твой… дон Хуан не погиб, а усыновил бы тебя и вернулся в Эгерию — и был бы ты сейчас не Эохайд Счастливчик, а какой-нибудь капитан Охедо да Коста и ловил бы меня…

Счастливчик озадаченно уставился на нее, совсем потеряв нить разговора.

— Вот… я тоже не та, кем была, совсем не та, — столь же непонятно продолжила она.

Она легко коснулась руки Эомара тонкими, хотя и сильными пальцами, огрубевшими от штурвала и эфеса.

— Да, о чем я? Сам знаешь, я ведь тоже пират. Оба мы не святые. А натворила я в своей жизни, скажу тебе, побольше, чем ты, — сообщила она, уже совершенно успокоившись. — А до того со мной тоже сотворили… многое.

— Я сам не знаю, почему это тебе говорю, — признался Эомар. — Просто мне показалось…

Он замялся, не в силах подобрать слова. И фраза «Выходит, у нас похожая судьба» так и осталась невысказанной.

За иллюминатором чуть посветлело.

— Скоро рассвет, нам бы надо хоть немного поспать…

Придвинулась к мужчине, положив голову ему на плечо, и крепко уснула.

А Эохайд подумал, что хотя и в мелочи, но солгал возлюбленной. Потому что в том сне он все-таки хоть и смутно, но мог припомнить, кто сидел на месте невесты.

На рассвете корабли пиратской эскадры вошли в Коралловую бухту, и в глубину темных вод рухнули с плеском разлапистые якоря…

Год 3342 от Возведения Первого Храма. 29-е число месяца аркат.

Иннис-Тор. Ничьи Земли. Коралловая бухта.

Создание, неподвижно лежавшее в воде среди мангровых зарослей, высматривало добычу — подходящего по размерам зверя, каймана или кабана, что пришли бы поискать добычу во время отлива. На первый взгляд, чудовище походило на крокодила — с короткими ногами, массивным хвостом, длинной вытянутой мордой и высоко посаженными, выступающими над поверхностью головы глазами. Однако его тело покрывали не пластинки панциря, а шерсть, ноги заканчивались не когтями, а ластами.

Большая сплюснутая голова с многочисленными костными выступами и буграми заканчивалась огромной пастью, усаженной многочисленными зубами, и зубы эти были клыками зверя, а не пресмыкающегося. Большие веслообразные ступни и мощный хвост животного свидетельствовали о том, что оно было хорошим пловцом, а крепкие кости ног — что оно неплохо передвигалось и по суше.

Клыкач, или, как его именовали умники в профессорских мантиях, Rosmarus Illiger Linnaeus, беспокоился. Все три с лишним тысячи фунтов его веса были пропитаны тревогой, ибо в облюбованных им угодьях совсем недавно появились незваные гости — два больших непонятных существа с длинными, торчащими высоко над водой плавниками.

Они не пахли плотью и кровью и не издавали приличествующих живым существам звуков. Возле них вдруг появились похожие на первую парочку существа, хотя и много меньше, и двинулись в его сторону, шлепая по воде плавниками.

Клыкач забеспокоился все сильнее.

Он был уже не юн, прожил почти две сотни лун и помнил, что с подобными созданиями может быть связана большая опасность. Ибо они, не имея зубов, щупалец и бивней, тем не менее, могли приносить смерть таким, как он.

Правда, иногда там, где они проплывали или уходили на дно, можно было сытно поесть — из их чрева выбрасывало странных созданий, похожих на тюленей, — с черной или белой кожей, плохо плавающих и быстро тонущих в воде. Сюда, в эти теплые воды, он как раз и приплыл, следуя за таким, с которого регулярно падали по одному, по двое таких «тюленеподобных», однако ж худых и костлявых, чье мясо отдавало вкусом долгого страха, а шкура воняла.

Но сейчас тот же самый инстинкт подсказывал морскому хищнику, что на добычу надеяться не стоит.

С шумом и фырканьем клыкач скользнул в воду и поплыл прочь к востоку, где, как он помнил, плескалось несколько ламантинов — жирных, вкусных и беспомощных.