Дублерша для жены - Марина Серова

— А-а.., сука! Дай-ка я взгляну на эллеровскую кор-рову! Или тебе сподручнее, когда к тебе мужики сзади подползают, ша-ла-ва?

— А как же… — выдохнула я и, выгнувшись до хруста в позвонках, все-таки попала ему в корпус. Он вздрогнул всем телом, на мгновение ослабив свои гибельные объятия, и этого мгновения — даже не мгновения, а десятых долей его! — мне вполне хватило, чтобы почти выскользнуть. Обрести оперативный простор. Я ударила его локтем наугад, а потом, вырвавшись совершенно, отпрянула и развернулась. Моим глазам предстал высоченный, атлетически сложенный мужчина в серой дубленке, в шапочке, натянутой до кончиков ушей. Бросилась в глаза борода, облепленная снегом.

— Илья Муромец? — с веселой злостью предположила я и, не теряя времени, с силой ударила противника в солнечное сплетение. Обычно от таких ударов, прицельно мной нанесенных, нормальному человеку не хватало и десяти минут, чтобы толком очухаться, но сейчас я словно натолкнулась на каменную скалу. Он даже не вздрогнул.

Наверное, с большим успехом я могла ударить по кирпичной стене, которая высилась за спиной убийцы.

— Добрыня Никитич! — скользнул от него ответ, и моя рука была отброшена с такой силой, что я едва устояла на ногах.

Я поддела носком ноги пистолет, выроненный мной во время борьбы, подбросила его и, поймав, вскинула на мужчину, но тут взметнулся столб снега, поднятого порывом свирепеющего ветра, и киллер.., провалился сквозь землю.

Кажется, в буквальном смысле. Потому что он просто мгновенно исчез.

Я не поверила своим глазам. Может быть, это был не человек, а джинн? По крайней мере, мой сосед дядя Петя, запойный алкоголик, утверждал, что не раз видел не только джиннов, но и разноцветных чертиков, в большинстве своем, правда, зеленого колера, и даже беседовал с ними. Много и плодотворно.

Я приблизилась к тому месту, где секунду назад стоял убийца, и только тут заметила, что в снегу зияет черная дыра, по краям которой лохматятся края прорванного листа картона. По всей видимости, горе-коммунальщики не закрыли люк крышкой, и убийца легко создал себе плацдарм для отступления. Он замаскировал канализационную шахту, прикрыв ее картоном от телевизионной коробки. Снег навалился сверху, и маскировка стала совершенной.

Я вздохнула. Ну что ж, придется довольствоваться малым. Хотя ничего себе — малым! Спасла жизнь Эллеру. А может — и себе. Одним словом, печалиться нет оснований: из многих зол я заполучила наименьшее. А нырять в этот проклятый люк будет, по меньшей мере, глупостью: если киллер воспользовался этим способом исчезновения, то он наверняка заранее тщательно изучил все входы и выходы в подземелье, и состязаться с ним сейчас в беготне по местным коммуникациям — полный идиотизм.

Я спрятала пистолет и отправилась назад. У машины я застала истерически хохочущего Эллера, который лобызал хмурого Вышедкевича и квакал:

— Эт-та был прекрасный сюу-ур…приз!

Наверно, в иллюзионе.., надыбали? Простите, — обратился он ко мне, — где-то я вас видел. Р-разрешите пригласить вас на вальс!

— Иди уж, пьяная скотина, — выговорил Вышедкевич, подталкивая звезду кинематографа к подъезду. — Ты, Леонтьич, пьешь редко, но метко. Спать идем.

— Нет, пошел ты.., с дамой танцевать!.. — Раздухарившийся киномаэстро попытался вырваться из рук охранника, но короткий почтительный тычок Вышедкевича по почкам Лео-Лео заставил того умолкнуть, а следующий удар согнул вдвое. Мне показалось, что затрещала эллеровская дубленка.

— Бери этого дамского угодника под руки, Женька, — кивнул Сережа, — поднимем его на восьмой этаж, уложим спатеньки, а потом я отгоню машину на стоянку. Насчет стекла, которое нам тут рассадили, пойдем завтра узнавать. Ремонт в копеечку встанет.

А где их взять, копеечки, если набирать на долг Куму?

Мы с трудом втащили пьяного Эллера в подъезд и стали карабкаться на восьмой этаж. В самом деле, это оказалось ненамного проще, чем если бы мы поднимали рояль.

Рояль, конечно, куда более тяжел и громоздок, но у него есть ряд преимуществ перед пьяным Леонардом Леонтьевичем Эллером: инструмент не размахивает руками и ногами, не цепляется за перила, не кричит, что его похищают моджахеды, не пытается укусить за ухо и не орет в лицо куплет из песни Людмилы Зыкиной: «Сказззала м-мать… быввваетвсе, сыно-о-ок!..»

Впрочем, на пятом этаже терпение Вышедкевича кончилось, и он так огрел разошедшегося мэтра кулаком по башке, что тот обмяк и больше ничем не отличался от рояля, кроме как упомянутыми меньшей массой и меньшей громоздкостью.

Мы вошли в квартиру и повалили Эллера на диван. Обретя под собой уютную горизонтальную поверхность, Лео-Лео утихомирился и моментально захрапел.

— Сережа, — произнесла я, — ты уже разулся?

— Нет, а что?

— Поставь, пожалуйста, свою ногу вот сюда.

— А что тут?

— Поставь, — и я указала Сереже бледный подсыхающий след, направленный носком к двери, а не наоборот. — Та-ак!

— Это не мой след, — сказал охранник. — А он ведь свежий.., и огромный! Ну и что ты по этому поводу думаешь?

— А что тут особенно думать? — откликнулась я. — Тут и думать нечего!

— Значит…

— ..он был здесь, — закончила я. — Ждал нас, что ли. Но он был здесь.

Вышедкевич прошел в квартиру, и из дальней комнаты послышался его удивленный возглас. Охранник явно что-то увидел.

Я поспешно направилась к нему. И обнаружила Сережу стоящим посреди комнаты с указующим перстом а 1а Владимир Ильич.

Правда, в отношении вождя пролетариата неясно, куда же он, собственно, столько лет тыкал своим пальцем, а с Вышедкевичем было куда определеннее. Его палец, чуть подрагивая, завис в направлении высоченного трюмо. Трюмо я видела и раньше, но мне никогда не приходилось видеть, чтобы на поверхности этого зеркала были как бы застывшие круги от брошенного в воду камня.

Кто-то дважды выстрелил в трюмо в упор. И не приходилось долго гадать, кто именно. Ведь с этим человеком я только что свела самое короткое знакомство — там, во дворе…

Вышедкевич имел мрачный и напряженный вид. Как ни пытался он скрыть свое изумление и недовольство, все равно было видно: Сережа ошеломлен. В его глазах ворочалось несколько остекленелое выражение, какое бывает у человека, которого угостили ударом дубины по кумполу.

— Ну и как это понимать, интересно? — проговорил он.

— У кого есть ключи от квартиры? — спросила я.

— Да ни у кого! То есть они, конечно, есть — у Эллера, у меня, и у тебя теперь есть.

Но не мы же, в самом деле, запустили сюда этого парня? Ты пускала? Нет. Вот и у меня не было такой возможности и такого желания. А он сюда вошел. Причем следов взлома на двери нет.