Колония - Андрей Ливадный

Сейчас о такой операции нечего было и думать — резать элементы неисследованной конструкции он бы не стал ни за что, — сначала нужно тщательно изучить доступный отрезок коридора и это уникальное помещение.

Потрясённый открытиями Багиров не замечал многого. Он не подозревал о разыгравшейся снаружи трагедии, и у него даже не возникло мысли о том, что, включив излучатели сканеров, он заполнил окружающее пространство разными формами энергии, которые вполне могли быть восприняты древними устройствами, сохранившими свою функциональность.

Тридцать миллионов лет…

Эта цифра подспудно выносила некий приговор, казалось бы, свидетельствующий о полной технической несостоятельности всех артефактов…

Иннокентию Осиповичу ещё предстояло понять, как сильно он заблуждался.

* * *

Фигура в фототропном камуфляже, словно тень, проскользнула в проделанный Багировым проход.

Выпрямившись, член диверсионной группы несколько секунд стоял, не шелохнувшись, пока приборы сканировали пространство в поисках Багирова.

— Я его не вижу, — наконец тихо произнёс он в коммуникационное устройство. — Сильное встречное излучение.

— Ориентируйся по тросу, — пришёл ответ. — Убей его.

— Понял. Исполняю.

Шаг вперёд. Едва слышный, крадущийся и в то же время уверенный, несмотря на мягкость движения.

Под подошвой что-то хрустнуло, хотя диверсант мог поклясться, что долю секунды назад ничего не было в том месте, куда он ставил ногу.

Остановившись на полушаге, он напряжённо застыл.

Что-то шевелилось на полу коридора. Едва заметное глазу, почти неуловимое для сканеров, это движение исходило от странных каплеобразных предметов, которые, вероятно, пролежали тут миллионы лет и вдруг по непонятной причине начали мелко вибрировать, словно их сотрясала дрожь…

Он поднял ногу.

Под подошвой ботинка лежал точно такой же каплеобразный механизм величиной с детскую ладонь, но, в отличие от других подобных ему приспособлений, в изобилии разбросанных по полу среди обломков, у этого явственно просматривались тонкие, похожие на фаланги паука механические лапки.

— Двигайся вперёд, — раздался в коммуникаторе голос командира группы, который наблюдал за происходящим, включив канал телеметрии данных. — Ты должен ликвидировать Багирова. Мы уже задерживаемся.

Диверсант внял приказу, но теперь его движения стали более резкими, расчётливыми, он видел копошащиеся среди обломков миниатюрные механизмы и старался ступать так, чтобы не задеть их.

«Проклятие. Где этот археолог?»

Иннокентий Осипович вздрогнул, когда в восприятие окружающего ворвалась явная диссонансная нота.

Пытаясь понять, что является причиной возмущения, он обернулся, и на прозрачном планшете отчётливо обозначился термальный всплеск, имеющий контур человеческого тела.

Курт? Или Маскани?

Что-то заставило Багирова не торопиться с окликом, а включить систему идентификации.

Секунду спустя он понял, что в древнем тоннеле, у проделанного им отверстия стоит чужой человек. Работающие на полную мощность сканеры пробивали защиту «хамелеон», демонстрируя не только контур фигуры, но и носимое оборудование, которое состояло из электроники и оружия.

Палец Багирова коснулся сенсора.

Функция: автоматическое сканирование частот связи — высветилась на мониторе строка статуса.

Мгновение спустя чужая речь резанула слух.

Он тут же включил опцию автоматического перевода и успел уловить окончание фразы:

— …должен ликвидировать Багирова. Мы уже задерживаемся.

* * *

Память…

Она дремлет многие годы, таясь в подсознании, невостребованная, запертая на вечное хранение, замурованная более поздними впечатлениями и событиями…

Идут годы, определённые воспоминания всё реже дают о себе знать, и спустя какое-то время начинает казаться, что ты наконец избавился от прошлого, которое не давало смириться с новым, радикально иным укладом жизни.

Оказывается, ничто не пропадает в сознании человека и нужна всего лишь малость, которая спустя десятки лет вдруг сработает, как ключ… или спусковой крючок, мгновенно освобождая былое…

«…Инок, ты меня слышишь? Инок, ответь, это Шевцов… — Голос взводного бьётся, пульсирует в коммуникаторе шлема. — Держись, Багиров, мы тебя вытащим!..»

Только сейчас, в момент секундного срыва, он обратил внимание на то, как разительно похож видимый глазу отрезок древнего коридора на изуродованную попаданиями ракет секцию орбитальной станции.

Инок — это был его позывной на боевой частоте взвода.

Голос Шевцова прорвался сквозь двадцатипятилетнюю пропасть, — непонятно почему своенравная память выпустила на волю именно этот фрагмент воспоминаний, — но он отчётливо увидел себя, зажатого двумя смявшимися переборками. Боевая броня скафандра, покрытая глубокими выщербинами от пуль, постепенно теряла герметичность — подходил к концу ресурс автономной системы, сдерживающей процесс мгновенной декомпрессии.

Он понимал: ему не продержаться до подхода помощи. Через отрезок деформированного коридора станции с упорством обречённых пыталась прорваться группа боевиков Ляо, совершивших пиратский налёт на российский рудно-перерабатывающий комплекс, расположенный у границ пояса астероидов.

Багиров удерживал коридор два часа.

Сто двадцать минут, проведённые между жизнью и смертью, в разгерметизированном сегменте станции, без возможности отступить, — за его спиной в грузовом отсеке ожидала эвакуации группа гражданских специалистов, которых он бы не бросил на произвол судьбы, даже если бы мог свободно перемещаться.

Для азиатов он был как пробка в узком горлышке бутылки, досадная и трудноодолимая преграда на пути к стыковочным узлам и к призрачной надежде вырваться из-под удара десантных групп, вовремя подоспевших на помощь персоналу станции.

В прессе это называли «астероидным кризисом», но на самом деле в глубоком космосе несколько месяцев шла настоящая война, о которой не было принято говорить вслух, называя вещи своими именами.

Два часа Багиров держал коридор. Смятые переборки частично защищали его от пуль, тело под бронёй скафандра медленно превращалось в сплошной кровоподтёк, но уникальный сплав, разработанный тульскими оружейниками, держал прямые попадания, гася кинетическую энергию пуль своей способностью к пластичной деформации.

Несколько микротрещин, сквозь которые улетучивался воздух, постоянно заполняло герметиком и снова рвало при очередной атаке. Багиров, расстреляв весь боезапас, предназначенный для космических условий, перевёл ползунковый вариатор режимов огня в положение «стандартный патрон», и когда азиаты полезли вновь, их встретили уже не мелкокалиберные пули, разгоняемые короткими компрессионно-магнитными импульсами, а уничтожающий огонь планетарного боекомплекта, благо семисотая модель «абакана» имела два независимых ствола, а смятые переборки надёжно удерживали тело Багирова, с дрожью принимая реактивные импульсы отдачи…