Прайс на прекрасного принца - Людмила Ситникова

– Бронислава Егоровна, вам необходимо прилечь.

– А как же чай?

– Чай подождет. Я помогу вам дойти до вашей комнаты.

– Сейчас отпустит.

– Нет, нет, не сопротивляйтесь.

Сморщившись, экономка махнула рукой:

– Комнаты для прислуги прямо по коридору. Моя спаленка – крайняя.

В спальне, уложив Брониславу на кровать, Катарина присела на круглый стул.

– У вас есть таблетки?

– Не надо лекарств. Я отлежусь, мне уже полегчало. Правда.

– Тогда я останусь с вами. И не спорьте. Кстати, а где кухарка, почему ее нет на кухне?

– Лидочка в соседней комнате, с Биночкой. Бедная девонька, она, как узнала о смерти Марика, так и слегла. Представляете? Второй день от еды отказывается, лежит, в потолок смотрит и плачет. Лидочка не знает, какому богу молиться, чтобы Бина стала прежней.

– А… почему Бина так тяжело переживает смерть Германова? Простите, я не так выразилась…

– Да вроде у них отношения были. – Бронислава понизила голос: – Молодые оба, каждый день друг другу на глаза попадались. Ну, то да се… Хотя подробностей я не знаю.

– Не хочется сыпать соль на рану, но я должна спросить: кто обнаружил тело Марка?

– Сосед. Он на работу утром мимо наших ворот проезжал и Марика заприметил. Мальчик лежал на снегу, а рядом – кровь… Это мне Лидочка сказала. Сама-то я только в полдень из Евочкиной квартиры сюда приехала.

– Говорите, сосед ехал на работу? Значит, было утро?

– Без чего-то восемь.

– А куда, интересно, собирался Марк?

– Он не собирался, наоборот, возвращался. Марк частенько проводит ночи напролет вне дома. Я хотела сказать… проводил. Мальчик он компанейский, общительный, друзей у него много. Вот они и штурмуют увеселительные заведения. Молодость, – снова повторила Бронислава. – И я, в отличие от многих моих ровесников, молодежь не осуждаю. Ну когда, как не в молодые годы, человек может развлекаться на всю катушку? В сорок лет как-то несолидно по дискотекам бегать, опять же, на пятом десятке в ночном клубе с юнцами не повеселишься. Всему свое время. Марик был мальчик без комплексов, он очень любил жизнь и старался взять от нее все. А она вот… видать, решила, что с него достаточно. – Бронислава заплакала.

– Успокойтесь, а то опять будет плохо с сердцем.

– Мне это уже не важно, – отмахнулась экономка. – Кому я нужна, старая развалина на восьмом десятке? Сама живу, а мои родненькие на том свете. Евочка, Марик… Я ж их с рождения воспитывала, с пеленок! Они мне как родные детки были. Я вам рассказывала, помните?

– Помню.

– На моих глазах ангелочки первые шаги делали, первое слово при мне сказали. Все, все им отдала!

На протяжении нескольких минут в комнате царила тишина. Потом в коридоре послышался стук, и дверь в спальню Брониславы открылась. На пороге возникла Лидия Серафимовна. С опаской поглядывая на Катарину, Лидия спросила:

– Броня, что с тобой?

– Сердце, Лидунь. Опять кольнуло. Да так, что едва на ногах устояла.

– Я пойду готовкой заниматься, – проговорила Лида, искоса бросая заинтересованные взгляды на Копейкину.

– Как Биночка?

– Ой, Бронечка, никак. Лежит.

– Поела хоть?

– Насилу уговорила ее бульон проглотить.

– А врача почему не вызываете? – спросила Катка.

– Дочь не велит. – Лидия покинула спальню.

– Подкосила нас смерть Марика, – с болью в голосе констатировала Бронислава. – И меня, и Бинку. О-хо-хо, что же дальше будет?

Катарина пришла к мысли, что настало самое подходящее время для начала заранее спланированного разговора. Взяв в руки ладонь Брониславы, она тихо произнесла:

– Бронислава Егоровна, за неделю, прошедшую с нашей последней встречи, у меня случился ряд непредвиденных обстоятельств. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что в настоящий момент я осталась практически на улице.

– Как на улице, милая?

– Я лишилась работы, и вот-вот меня выгонят из дома.

– Не понимаю, вы же говорили, что владеете детективным агентством, что стряслось?

– Агентство принадлежит моему супругу, а он… он воткнул мне нож в спину. Заявил, что полюбил другую женщину и в скором времени собирается связать с ней свою дальнейшую жизнь. Из агентства мне пришлось уйти, да и с квартиры я собираюсь съехать со дня на день.

– Неужели выгоняет?

– Можно сказать и так.

– Подай в суд! Он не имеет права…

– Бронислава Егоровна, мой супруг – влиятельный человек, с ним лучше не связываться. Мне вполне достаточно его слов о том, что я если начну рыпаться, меня запросто найдут в Москва-реке.

– Святой Николай-угодник! Да что же это за произвол такой? Как же ты дальше будешь, милая?

– Не хочется думать ни о чем, я словно в тумане.

– Сочувствую. Искренне тебе сочувствую.

– Я тут подумала… вы говорили, что Альбина одна не справляется с уборкой особняка. Может, Германовы дадут мне работу прислуги? Как вы считаете? Тем более, что Бина в таком состоянии: я бы могла ее заменить.

Бронислава Егоровна села.

– Да как же ты с такой должности на место прислуги скатиться хочешь?

– Но другого выхода нет. Я осталась без денег, без жилья, мне необходимо время, чтобы адаптироваться к новым реалиям.

Экономка взяла с тумбочки расческу.

– Если не боишься трудной работы, то я только «за».

– То есть вы согласны замолвить за меня словечко Германовым?

– А зачем мне с ними разговаривать? Я – экономка, все дела, связанные с наймом рабочей силы, на мне. Это мои прямые обязанности. Так что, считай, работа у тебя уже есть.

Смахнув со щеки несуществующую слезу, Катарина обняла Брониславу за плечи!

– Я вам так благодарна! Когда мне приступать?

– Завтра сможешь?

– Конечно.

– Тогда приезжай к девяти. Жить будешь со мной в комнате, выходной бери по своему усмотрению.

– В воскресенье, – выпалила Ката.

Бронислава поманила Копейкину пальцем:

– Для всех ты – дочь моей подруги.

– Идеальный вариант! Мне самой не хотелось бы, чтобы Германовы узнали о моем прежнем месте работы.

– Тогда жду тебя завтра.

Проводив Катарину до двери, Бронислава посоветовала:

– Главное, не отчаиваться. Верь, что все самое лучшее у тебя впереди. Ты молода, еще будешь счастлива. А муж… как говорила моя покойная мама – дело наживное.