Секретная политика Сталина. Исповедь резидента - Георгий Агабеков

Каждое утро, проснувшись, я наскоро одевался и шел в канцелярию. У входа в коридоре стояли бидоны с быстро воспламеняющимся веществом, на случай, если нужно будет поджечь архивы. Эту предосторожность Москва предписала принять после обысков лондонского «Аркоса»[86] и пекинского посольства[87]. Из коридора направо шла запертая на замок дверь лабораторий, а налево стеклянная дверь вела в две небольшие комнаты, устланные коврами. Три простых стола, накрытых пропускной бумагой, несколько стульев, две пишущие «Ундервуд»[88], маленький железный сундук в углу составляли всю обстановку канцелярии.

За одним из столов сидел лет 50 полный мужчина с крашенными хной черными волосами и большим крючковатым носом, напоминавшим хищную птицу. Это источник № 1, курд по национальности, доктор по профессии. Он работал 15 лет для России и по наследству перешел к нам в ГПУ. Каждые два дня по утрам он приходил в миссию, якобы навестить пациентов, заходил ко мне в канцелярию и составлял сводку сведений, собранных везде у других реальных пациентов. Когда я, войдя в канцелярию, подошел к нему, он еще писал.

– Здравствуйте, доктор, что у вас сегодня нового? – спросил я.

– Сейчас кончу писать рапорт, – ответил он, вставая навстречу. – Дела персидского правительства в Пакистане неважны. На днях опять племена напали на правительственные войска. Около 300 человек убитых, вчера вечером из Тегерана вновь отправлены на фронт два полка пехоты и артиллерия.

– А как относятся к восстанию соседние с лурами[89] племена? – задал я вопрос.

– Пока достоверно неизвестно, но есть слухи, что племя Пуштекуха тайно поддерживает восставших. К бахтиарам же повстанцы послали делегатов для переговоров о совместном выступлении. Шах тоже посылает военного министра Сардар-Асада к бахтиарам[90], чтобы удержать от присоединения к восставшим, – ответил доктор; нас очень интересовало восстание в Луристане[91], где находилась шоссейная дорога, которая должна была соединить непосредственно Тегеран с южными провинциями Индии.

– Доктор, я сегодня должен выдать вам жалованье, пишите расписку на 120 туманов, – попросил я.

– Большое спасибо. Я как раз очень нуждаюсь в деньгах и уже приготовил расписку, – сказал он и, вынув из кармана клочок бумаги, подал мне.

– Доктор, – спросил я, читая расписку, где он подписался номером первым, – а какую кличку вы носили при царе?

– О, я тогда работал у одного полковника, и он мне дал кличку «Филин». Это, кажется, русская фамилия? – спросил он.

– Да, да! – подтвердил я и только в тот момент ясно увидел, что он очень похож на филина.

– Ну, я не буду вам мешать работать, – сказал я, передав доктору деньги, и вышел из канцелярии.

Не успел я позавтракать, как раздался звонок внутреннего в посольстве телефона. Это Орбельян, заведовавший одной из групп секретной агентуры, просил разрешения прийти с докладом. Официально он работал корреспондентом ТАСС при посольстве, фактически же в течение пяти лет был одним из предприимчивых агентов в ГПУ.

Я перешел в приемную комнату, и спустя короткое время пришел Орбельян: 30-летний молодой брюнет, с крупными чертами лица и толстыми губами, он производил впечатление медлительного, спокойного человека. В руках у него портфель с бумагами, который он, усевшись, положил на стол.

– Ну, давайте начнем, – предложил я. Орбельян, раскрыв портфель, медленно вынул аккуратно сложенные пачки бумаг.

– Источники №№ 4 и 9 вчера доставили досье о дорожном строительстве в Персии, которое вы просили достать. Тут маршрут будущей Трансперсидской железнодорожной линии[92]и смета, представленная министром финансов Носратэ Довле и утвержденная Советом министров, – докладывал Орбельян, передавая одну из пачек. – Кстати, № 4 хочет выехать через неделю в Германию на лечение и просит перед отъездом свидания с вами, – добавил он.