Колесницы в пустыне: тайны древней Африки - Николай Николаевич Непомнящий

высказать свои комплименты султану города. Можно, впрочем, добавить, что каирского султана больше заботило золото Мансы Мусы, нежели нарушения дипломатического этикета, и он даже несколько переусердствовал в своем стремлении ублажить гостя.

Когда необычный караван отправился на восток к Мекке о его дальнейшем продвижении, отличавшемся необычайной щедростью, докладывали примерно то же самое: говорили о выгоде торговли с ним, о царственном поведении Мансы Мусы, жертвовавшего деньги на дело ислама с почти ребяческой щедростью, а также о том, что по пути он не только потратил все пятнадцать тонн золота, но и продолжал жить с таким исключительным размахом, что был вынужден брать деньги в долг, который он безупречно погашал.

Рассказы о Мансе Мусе долетели через Средиземное море до слуха европейских картографов, стремившихся обозначить границы владений этого блистательного правителя на незаполненных местах своих атласов. Они нарисовали его в неизвестных областях внутренней Африки, – этого черного короля в изысканном наборе экзотических шахматных фигур, всемогущего властелина, сидящего на золотом троне, держащего в одной руке скипетр, а в другой – самородок чистого золота. Под рисунком сделали надпись: «Сей черный владыка зовется Муса Мали, Владыка Негров Гвинеи. Столь богата его страна золотом, что он богатейший и благороднейший владыка тех земель».

Один такой атлас был изготовлен для короля Франции Карла V, а другой королева Мария Английская заказала в качестве подарка своему мужу, Филиппу II Испанскому. Он еще не был закончен, когда Мария умерла, и карта досталась ее сестре Елизавете, настроенной против Испании.

Правитель Мали Манса Муса совершает хадж в Мекку

Оскорбительный испанский герб, прежде нанесенный вместе с английским, был поспешно выскоблен, но изображение Мансы Мусы сохранилось, хотя с той поры, как он отправился в свой знаменитый хадж, прошло уже двести лет. Золотой властелин Черной страны стал бессмертным символом неизвестной Африки, и его образ все еще прочно держался в умах, когда европейцы обратили свои взоры на юг, к таинственному миру за Сахарой…

«Золотой дождь», сыпавшийся в Каире, все Средиземноморье помнило еще целое столетие.

Подчеркивая богатство своей страны обилием золотом, Муса I во время хаджа и пребывания в Египте включил в свой титул упоминание золотоносных растений, якобы произраставших в Мали. Если верить аль-Бакри, мандингский правитель раздал во время хаджа примерно 14 т золота. Эта цифра не представляется чрезмерной, если учесть, что, по подсчетам одного из крупнейших специалистов по африканской металлургии, французского ученого Раймона Мони, в течение 400 лет (с 1500 по 1900 г.) среднегодовая добыча золота только в двух важнейших месторождениях Западной Африки, Сигири и Буре, достигала 9 т. Поэтому можно с полным основанием присоединиться к выводу Мони, что «Судан в средние века вплоть до открытия Америки был главным поставщиком золота средиземноморскому миру; именно это золото явилось фундаментом могущества государства Гана и империи Мандинго (то есть Мали)».

Золотая житница на берегах Лимпопо

Но если Западный Судан был «золотой житницей» главным образом Средиземноморья, то арабские страны Среднего Востока вывозили африканское золото с побережья Индийского океана, преимущественно из междуречья Лимпопо – Замбези, получившего в арабской литературе название «страна зинджей».

По сообщению португальца д'Алькасовы, датированному 1506 г., арабы в то время только через Софалу – некогда оживленный порт на побережье Мозамбикского пролива – ежегодно вывозили свыше миллиона меткалей золота (около 4 т) – цифра, представляющаяся реальной, если учесть, что лишь на территории империи Мономотапа африканцами из 75 тысяч золотоносных мест было добыто минимум 650 т золота.

Задолго до португальцев о легендарной «золотой Мономотапе» знали арабские авторы. В начале X в. о ней упоминает в книге «Цепь событий» Абу-Зайд ас-Сирафи. Золотые рудники возвышенной части страны зинджей тысячу лет назад описал в своих морских рассказах персидский капитан Бузург ибн-Шахрийар и один из крупнейших историков и географов Средневековья – «арабский Геродот» аль-Масуди. Подобно ибн Шахрийару он побывал на восточноафриканском побережье, а затем изложил свои впечатления об этом путешествии в книге с красноречивым названием «Промывальни золота и россыпи драгоценных камней».

Мономотапа, легендарная страна золота

Столетие спустя известие о золотых россыпях страны зинджей застает в Индии великого среднеазиатского ученого-энциклопедиста Ахмада аль-Бируни, отразившего его в своем знаменитом «Собрании сведений для познания драгоценностей». Аль-Бируни приводит весьма интересные наблюдения: получив от арабских купцов необходимые товары, зинджи лишь после этого «отправляются в пустыни в поисках золота для их оплаты, и каждый из них находит в тех горах только то количество золота, которое из общей суммы на него падает». Обязанность зинджей «собирать золото в количестве, соответствующем стоимости товаров, которые они получили», аль-Бируни склонен истолковывать по аналогии с сообщениями аль-Бакри о Гане как своеобразную превентивную меру против падения его торговой стоимости. По его мнению, этот обычай представляет собой «доказательство такого обилия золота, которое дает возможность в любое время находить потребное количество его; таким образом, редкость нахождения и недостаток золота не вынуждает их прибегать к собиранию запасов и накоплению сокровищ».

Позднее, в начале XVII в., португалец Диогу да Конту описал добычу золота целыми общинами народа машона в области Маника (Мозамбик). Работали все вместе: мужчины, женщины и дети, а добытое золото делили поровну между всеми участниками.

Появившиеся – почти одновременно с вступлением Колумба на землю Нового Света – в Восточной Африке португальцы были настолько ошеломлены рассказами о сказочных богатствах Мономотапы, что охотно заимствовали у арабов старинную легенду о том, что таинственная страна Офир, кладовая драгоценностей древнего мира, находится где-то недалеко от побережья.

В 1872 г. неожиданная величественность развалин Большого Зимбабве привела немецкого геолога Карла Мауха к оживлению этой древнейшей гипотезы. В очертаниях крепости, найденной на вершине холма и получившей у археологов название «акрополь», зачарованный Маух увидел не больше не меньше как точную копию храма, воздвигнутого царем Соломоном на горе Мориа, а «эллиптическое здание» в долине показалось Мауху однотипным дворцу царицы Савской, в котором она жила во время пребывания в Иерусалиме в X в. до н. э.

А если это так и древние жители междуречья Лимпопо – Замбези были каким-то образом связаны с культурой бассейна Средиземноморья, то не являются ли 75 тыс. заброшенных древних приисков «потерянными историей» 3 тыс. лет назад копями царя Соломона?

На берегах Лимпопо и Замбези вспыхнула «золотая лихорадка». Уже к началу XX в. на землях машона и матабеле было зарегистрировано 114 тысяч заявок на золотоносные участки, большинство которых находилось в районах древних рудников!

И только случай позволил ученым познакомиться с лучшими образцами искусства ювелиров еще одной неведомой цивилизации, вероятно связанной некогда культурными узами с