Снова любить - Бертрис Смолл

Он взял урну почти неохотно, как будто не мог понять, что она дает ему. Затем без слов повернулся и направился к двери.

Антония молча ликовала, видя его боль. Затем дьявольская мысль пришла ей в голову, и она подалась вперед.

— Вульф! — Ее голос вдруг стал обольстительным. Он повернулся к ней и поразился, увидев, что она скинула одежду и осталась совершенно голой.

У нее было розовое пухлое тело На гладкой безукоризненной коже не видно ни одного изъяна. Она показалась ему ужасно порочной. На мгновение он застыл на месте, глядя на ее вызывающую наготу.

— Я одинока, Вульф Айронфист, — сказала Антония тихо. — Так одинока!..

— Госпожа, оденьтесь, — с отвращением сказал он.

— Ты убил моего мужа, Вульф Айронфист. Теперь я одинока. Ты не хочешь компенсировать мне потерю Квинта Друзаса? — прошептала она потрясенному Вульфу. Она подвела руки под свои большие груди с темно-розовыми сосками и приподняла их, как бы предлагая ему. — Разве ты не хочешь попробовать эти прекрасные плоды, Вульф Айронфист? Разве твое оружие в штанах уже не стало твердым от желания?

— Оденьтесь, госпожа, — повторил он холодно. — Вы мне отвратительны.

Она бросилась к нему и прижалась обнаженным телом. Его одурманил мускусный запах.

— Ты самый красивый мужчина в провинции, — сказала она, тяжело дыша от желания. — Моими мужьями всегда были самые красивые мужчины. — Ее руки крепко обняли его шею. — Поцелуй меня, саксонский зверь, а потом ты должен взять меня. Прямо здесь! На полу атрия. Проткни меня своим членом и заставь кричать от наслаждения. Я вся горю!

Вульф убрал ее руки и оттолкнул. Его чуть не стошнило.

— Госпожа, от горя вы сошли с ума. Сначала ваш муж и ребенок, потом моя жена и сын. Мне жаль вас, но я должен справиться с собственным горем. Оно разрывает меня на части. Я любил свою жену. Не знаю, как я буду жить без нее. Что мне осталось? Ничего! Ничего! — Он повернулся и, спотыкаясь, вышел из атрия.

— Иди! — пронзительно закричала Антония ему вслед. — Иди, Вульф Айронфист! Я рада, если тебе больно! Теперь ты знаешь, что чувствовала я, когда ты заколол моего Квинта. Пусть горе поглотит твое сердце! Я буду рада. — Наклонившись, она подняла платье и набросила его на плечи. — Мне хотелось рассказать тебе правду, Вульф Айронфист, — тихо сказала она сама себе, — но я не смогла. Тогда и отец узнал бы обо всем, а мне это ни к чему. — Она засмеялась. — Все-таки я отомстила тебе и Кейлин Друзас. Правда, если никто, кроме меня, не знает об этом, какое это имеет значение?

Когда через несколько недель магистр Порций приехал из Кориниума, его дочь приготовилась и ждала его. Они сидели вдвоем в саду на свежем осеннем воздухе, и Антония кормила грудью младенца.

— Я потрясена, отец, — сказала она. — Он отказался от нее. Он готов был оставить ее на склоне холма, если бы я не попросила отдать девочку мне. И все потому, что Кейлин не родила ему сына, как он хотел. Эти саксонцы — грубый народ. К счастью, маленького Квинта уже можно отнимать от груди и у меня достаточно молока, поэтому я решила взять малышку и вырастить ее вместе с моим сыном. Это почти возмещает потерю моего младенца. Бедная Кейлин!

— Где теперь Вульф Айронфист? — спросил магистр.

— Он исчез, — ответила Антония. — Никто не знает, куда он скрылся. Он не оставил рабам еды. Он просто ушел. Теперь земля принадлежит, конечно, моей маленькой Авроре. Я назвала ее так, потому что она родилась на рассвете, когда умерла ее мать. Я послала моего управляющего прогнать этих добунни, которые начали строить дом на земле у реки. Они сказали, что Кейлин передала им эти земли в качестве свадебного подарка, но я ответила им, что земли — мои по праву наследования. Кейлин умерла при родах, и не здесь следует отстаивать их предполагаемые права. Они не доставили мне много хлопот и убрались.

Магистр Порций кивнул. Так много всего произошло, подумал он, но одно хорошо: Антония, казалось, стала такой же, как прежде. То, что она взяла осиротевшую дочь Кейлин Друзас, несомненно, пошло ей на пользу.

— Ты останешься здесь с нами, отец? — спросила Антония. — Ты мне очень нужен. Я больше не выйду замуж и посвящу свою жизнь детям. Я чувствую, боги хотят этого.

— Может быть, ты права, — сказал он, взяв ее руку. — Мы будем счастливой семьей, Антония. Я сердцем чувствую это!

— Не могу поверить! — удивленно воскликнул Фока Максима. — Неужели это та самая девушка, которую ты купил на рынке сегодня утром, Иоанн? Та была грязным, измученным, отвратительным созданием. А эта девушка так прелестна. Ее кожа как сливки. Ни одного изъяна. А волосы! Великолепный каштановый цвет, изумительные локоны!

— Они все кажутся одинаковыми, дорогой братец, — сказал Иоанн Максима самодовольным тоном. — Ты коммерсант, и у тебя абсолютно нет воображения, Фока. С первого взгляда я понял, что эта девушка — сокровище. Стоило только взять горячую воду с мылом и отмыть ее. Но есть еще замечательное достоинство — у нее безупречный латинский язык, хотя с легким провинциальным акцентом, который можно легко исправить. А впрочем, некоторым он покажется очаровательным. — Он посмотрел на девушку-рабыню, которая сопровождала его новое приобретение. — Изис, сними с нее тунику, пожалуйста.

Фока Максима внимательно посмотрел на девушку, когда она предстала перед ним обнаженной.

— На мой вкус, она немного худовата, — заметил он, — но мы откормим ее. Трудно сказать, когда она последний раз как следует ела. Ее ступни ужасно огрубели.

— Думаю, ей пришлось много ходить пешком, — ответил Иоанн.

— Можем, в конце концов, исправить и это, — сказал брат. — У нее прекрасные груди, маленькие, но красивой формы. Должен признать, ты сделал хорошую покупку. Понимает ли она, что ждет ее, или нам надо обучать ее? Полагаю, она не представляет.

«Обо мне говорят как о каком-то предмете», — подумала Кейлин, слушая болтовню братьев о ее дальнейшей судьбе. Теперь это не имело значения. Вообще больше ничего не имело значения. Все так перепуталось. Непонятно, почему она еще жива, когда все, кто был дорог ей, погибли. Наверное, что-то внутри не позволяло ей умереть. Она злилась, но не могла побороть это чувство.

Кейлин мысленно вернулась к тому моменту, когда много дней назад рожала на вилле Антонии. Последнее, что она помнила, прежде чем потерять сознание, был крик ребенка. А придя в себя, она вдруг оказалась в грязной комнате незнакомого дома. Женщина, принесшая ей еду, сказала, что она в Лондиниуме. Кейлин удивилась. Она слышала о Лондиниуме, но никогда в жизни не предполагала увидеть его. Кейлин так и не увидела город, поскольку на ее вопрос, почему она здесь, женщина ответила, что госпожа Антония продала ее Симону, торговцу рабами, и скоро ее переправят в Галлию, а затем еще дальше.

— Но я не рабыня! — протестовала Кейлин.