Война Алой и Белой розы. Крах Плантагенетов и воцарение Тюдоров - Дэн Джонс

людей на ней». Наконец-то после стольких несчастий и раздоров, казалось, Господь улыбнулся Генриху VI.

Но 17 июля 1453 года в поле близ Кастийона, города на берегу Дордони всего в двадцати шести милях к востоку от Бордо, английская армия, ведомая Тальботом, была уничтожена французской артиллерией и кавалерией под командованием Жана Бюро. Тальбот, прославленный ветеран, проведший на полях сражений полвека и прозванный «британским Ахиллом» и «грозой французов», бросился под град артиллерийских снарядов и погиб вместе с несколькими тысячами своих солдат. Англичане были разгромлены, и через три месяца Бордо снова оказался под властью французов. Вскоре окажется, что это было последнее и безоговорочное поражение англичан в войне, длившейся с 1337 года, и в Англии его восприняли как катастрофу. Ужаснее всех на это известие отреагировал сам Генрих VI. В августе, пока двор объезжал запад страны, он впал в некий ступор и в этом обездвиженном, отсутствующем, бессознательном состоянии безумия провел следующие пятнадцать месяцев. В одночасье Англия вновь лишилась короля. И вскоре помешательство захлестнет не только монарха, но и все королевство.

Охваченный безумием

Болезнь поразила Генриха, когда он находился в охотничьем домике в Кларендоне, недалеко от Солсбери. Перемена была столь внезапной и резкой, что несколько недель состояние короля держали в тайне. Но позже, когда улучшения не наступило, было уже невозможно скрывать, что Генрих глубоко и страшно болен. Люди из его окружения никак не называли этот недуг и лишь описывали симптомы. «Король… вдруг был поражен и охвачен безумием, ум и рассудок покинули его», — писал один из них. Другой писал, что король просто «болен». Он стал абсолютно беспомощен, мысли его покинули, окружающее перестало интересовать, и он погрузился в полную бессознательность. Король никого не узнавал. Он не мог говорить или хоть как-то отвечать на вопросы. Он не мог есть и обслуживать себя, так как руки и ноги ему не повиновались, и даже голову он не мог держать прямо. Чувство времени также его покинуло. Ни одному врачу не удавалось расшевелить его. Ни одно лекарство не смогло вернуть его к жизни[187]. Его дед, король Франции Карл VI, тоже страдал от приступов безумия, но если Карла болезнь заставляла кричать от боли, размазывать по телу собственные экскременты и в исступлении метаться по дворцу, то Генриха помешательство лишило голоса и воли, превратив в пустую оболочку.

Даже в добром здравии Генрих был невероятно слабым и бездеятельным правителем. Теперь же ввиду его болезни перед Сомерсетом и его советниками встала серьезная проблема. Здоровый король был в их руках одушевленной, пусть и бестолковой, марионеткой, через которую небольшая группа выбранных самим Генрихом министров могла законно управлять страной. Но с потерей Генрихом разума и воли они лишались всех полномочий править от его имени. Король своими способностями теперь походил на новорожденного младенца, а значит, королевство оказалось почти в той же ситуации, что и в 1420-х годах, в период малолетства Генриха: тот, кого можно было выдать за правителя, имелся, но он не мог управлять страной. Как и в 1420-х годах, лорды вновь должны были действовать сообща.

Волнения внутри страны и отчаянное положение на тех немногочисленных территориях во Франции, которые еще оставались под контролем Англии, требовали постоянного внимания. Тем не менее какой-либо политической реакции на болезнь Генриха не было довольно долго, во-первых, возможно, потому что его окружение надеялось на выздоровление короля (напрасно), а во-вторых, ожидало разрешения королевы от бремени. Это произошло 13 октября 1453 года в праздничный день Эдуарда Исповедника, одного из самых почитаемых в Англии святых, который был особенно важен для королевской семьи. В покоях Вестминстерского дворца Маргарита Анжуйская родила первенца. Мальчика назвали Эдуардом, это королевское имя было связано не только со знаменательным днем, в который он появился на свет, но и со славным прошлым времен его прапрапрадедушки Эдуарда III. «И тогда в каждой церкви зазвонили в колокола и запели "Тебя, Бога, хвалим"», — писал очевидец[188]. Герцог Сомерсет стал крестным отцом принца Эдуарда[189].

Рождение наследника невероятно всех обрадовало, но одновременно стало ясно, что оцепенение его отца игнорировать больше нельзя. Было важно организовать работающее правительство, которое представляло бы весь политический спектр. Помешательство Генриха совпало с ростом напряженности на севере Англии, а возможно, и способствовало ему. Затяжная вражда между семьями Невиллов и Перси, которые соперничали за власть в Йоркшире, Камбрии и Нортумберленде, фактически переросла в открытую войну. 24 августа 1454 года Томас Перси, лорд Эгремонт, с отрядом в тысячу человек напал из засады на свадебную процессию сэра Томаса Невилла и Мод Стэнхоуп. Непосредственной причиной послужил спор о наследстве: в результате брака сэра Томаса и наследницы семьи Стэнхоуп красивый особняк и замок в Рессле, некогда принадлежавшие Перси, перешли бы в руки Невиллов. Но эта была лишь одна мелкая стычка в более серьезной борьбе. Перси небезосновательно почувствовали, что Невиллы постепенно занимают их место самой влиятельной семьи на севере. Это, в свою очередь, стало насущной проблемой для центрального правительства. Казалось, север Англии стоит на пороге гражданской войны, и все призывы и приказы правительства Сомерсета прекратить военные действия игнорировались. Междоусобица охватила две самые могущественные семьи региона, и только король мог положить конец ужасающему массовому кровопролитию.

Сразу после рождения принца Эдуарда был созван большой совет высших лордов и высшего духовенства всего королевства. Вначале Йорка собирались исключить из совета, но 24 октября «от короля» его «верному и горячо любимому двоюродному брату» было отправлено письмо с призывом покинуть свои владения и приехать на собрание в Лондон. Кто был автором письма, под которым стояла подпись Генриха, неизвестно. Тем не менее гонцу, которому отдали послание, было наказано посоветовать Йорку отбросить «разногласия между» ним и Сомерсетом и «приехать на означенный совет в мирном и сообразном случаю сопровождении», чтобы защитить «покой и единство среди лордов страны»[190].

Йорк прибыл в Вестминстер 12 ноября, не настроенный, однако, на примирение. Первым делом герцог подговорил своего бывшего союзника, герцога Норфолка, в присутствии совета обрушиться на Сомерсета с неистовой критикой, вновь обвиняя его в измене и потере французских земель. Норфолк потребовал заключить Сомерсета в тюрьму, и из-за общего переполоха и кризиса большинство лордов, опешив от его яростного напора, дали согласие. Герцога арестовали и до суда отправили в Тауэр. Через несколько дней лорды снова собрались на совет в Звездной палате, где каждый из них «поклялся на книге», что будет «верен и предан… королю»[191]. После нескольких лет неудач Йорк наконец-то оказался в центре событий.

Но за место под солнцем пришлось побороться. В январе 1454 года королева, оправившись от родов, заявила свои права на власть. Маргарита долгое время была близка к Сомерсету и королевскому двору,