Варкрафт - Кристи Голден

– Он жив, – уверила его Гарона.

«Слава Свету».

Однако следующие слова Гароны окончательно омрачили его радость.

– Сын Лотара погиб.

«Нет, только не Каллан». Закрыв глаза, Медив горестно вздохнул. Он не слишком хорошо знал мальчика – Лотар всегда держал сына на расстоянии, подальше не только от себя, но и от других. Лишь благодаря доброте Тарии, а не Лотара, Каллану нашлось место в королевской гвардии.

– Я не думаю, что Дуротан знал о засаде, – с чувством произнесла Гарона.

«Интересно, куда она ведет?» – подумал Медив. Вслух он сказал только:

– Согласен.

– Это я настояла на встрече, – продолжала Гарона. Ее темные глаза блестели, словно два озерца, полных сожаления. – Лотар меня возненавидит.

Медив прекрасно знал, что за шесть лет человек может измениться. Он не был уверен, действительно ли Лотар возненавидит женщину орков, сидящую рядом с ним, или нет – поэтому не возразил ей.

– Это огорчает тебя, – заметил он.

– Он великий воин, – продолжила Гарона, и ее щек и чуть налились краской. – Он достойно защищает своих соплеменников.

«А», – подумал Медив. Андуин. Ну что ж, логично. Некоторое время он анализировал свои чувства, а затем принял решение.

– Хороший спутник жизни для орка, – тщательно подбирая слова, сказал маг.

– Я не орк, – возразила Гарона, нахмурившись и покачав головой. – И не человек. Я проклята. Я – Гарона.

Безнадежность и презрение к себе, звучавшие в ее голосе, причинили Медиву боль. Долгую секунду он смотрел на нее, и, наконец, решился.

– Когда я был моложе, – начал Медив, позволяя рассказу литься свободно, – я часто чувствовал себя чужим среди своих сородичей.

Он был частью Кирин-Тора, но не по-настоящему – скорей, их проектом, их любимым зверьком. Оторванный от кровной родни, он стал частью «семьи», состоявшей из двух бесшабашных бродяг. И как следствие их похождений…

– Я путешествовал в дальние страны в поисках мудрости. Мне хотелось ощутить связь со всеми существами, которых я должен был защищать…

Гарона, казалось, превратилась в одно огромное ухо – ее тело напряглось, глаза широко распахнулись, ноздри трепетали при каждом вдохе.

«Орочья концентрация», – подумал Страж, и его сердце сжала горько-сладкая боль, которой он не испытывал уже долгие годы.

– В своих странствиях я повстречался с сильным и благородным народом. Среди них была женщина, принявшая меня таким, какой я есть. Полюбившая меня.

Какая-то его часть не хотела продолжать. Это было его бремя, его величайший секрет и величайшая радость – его и только его. Но на самом деле не так. Так не могло – не должно – было быть. Перед тем, как продолжить, он замолчал, бестрепетно встретившись взглядом с Гароной.

– Это была не та жизнь, для которой я был предназначен, но она кое-чему научила. Если тебе нужна любовь, – мягко произнес он чуть дрожащим от напряжения голосом, – то будь готов странствовать от края до края мира, чтобы найти ее. И даже шагнуть за край.

Некоторое время Гарона сидела, опустив голову. На ее лице, обычно замкнутом, боролись противоположные эмоции.

– Ты оставил свою супругу?

– Иди и отыщи Лотара, – резко ответил он и отвернулся.

Даже сейчас и даже с ней он не мог поделиться этим. Он так много хотел сказать ей, но подходящий момент еще не настал. Может, потом. Если это потом вообще будет.

– Я должна остаться и присматривать за тобой.

Честь. Верность. То, что он так любил в… Медив сжал ее плечо и сказал:

– Это работа Мороуза.

Страж все еще ощущал слабость, но ему хватало сил для того, что нужно было сделать. Поднявшись с кушетки, он начал быстро и уверенно совершать магические пассы, вычерчивая колдовской круг. Не секрет, где Лотар мог сейчас быть. Конечно, частью вернувшейся энергии Медив был обязан лечебным свойствам магического источника. Но часть исходила изнутри, от него самого. Это был результат его выбора. Его решения – после стольких ошибок, несчастий и сломанных судеб – совершить хоть что-то хорошее. Что-то правильное. Что-то настоящее, достойное той, кого он любил так много лет назад: любил, потерял, но не забывал никогда – ни на день, ни на час, ни на миг.

Ему предстояло дорого заплатить за то, что он сейчас делал. Но ничего страшного. Некоторые вещи того стоили.

«Для тебя, любовь моя».

Гарона, замерев, смотрела на вспыхнувший магический круг. Он пульсировал, излучая голубой свет. Взяв в ладонь малую толику магической энергии, Медив слепил из нее маленький, безупречный цветок. Он был прекрасным и изысканным – свет, обращенный в нечто материальное – и все оттенки синевы и лазури мерцали в нем, словно угольки в голубом пламени. Гарона уже видела, как Медив творил магию. Опасную магию, направленную на то, чтобы причинять вред живым существам. Но эта предназначалась лишь для лечения. Для возрождения надежды. Женщина поняла это – как он и предполагал – и ее темные глаза расширились, а взгляд стал мягче, наполнившись восхищением.

– Шагни в круг, – велел он.

Гарона взглянула на него, на круг, а затем медленно, зачарованно, двигаясь с куда большим изяществом, чем все виденные им орки – кроме, пожалуй, одного-единственного, – она повиновалась.

– Это, – сказал он хриплым от наплыва чувств голосом, протягивая ей лучезарный цветок, – мой дар тебе.

Он позволил себе ненадолго насладиться моментом, не показывая Гароне, чего это ему стоило. Она приняла подарок. Зеленые пальцы сомкнулись вокруг стебелька магического цветка с непередаваемой нежностью. Полукровка взглянула сначала на цветок, затем перевела взгляд на Медива.

Маг почувствовал, как на него нисходит спокойствие, и сделал шаг назад. Белый свет, исходящий от магического круга, поднялся вверх, превращаясь в сферу и окружая Гарону безопасным коконом. Его свечение усилилось, стало почти невыносимым для глаз, а затем сфера исчезла – и Гарона вместе с ней.

Медив упал.

* * *

Лев Азерота напился вдрызг.

Он тяжело навалился на барную стойку в таверне «Гордость Льва», окруженный пустыми бутылками. Не менее пустой кубок висел в его пальцах. Глаза Лотара были закрыты, так что Гарона поначалу решила, что он отключился.

Она шагнула вперед, стараясь двигаться как можно тише – но все же Лотар услышал ее и открыл глаза. Он не посмотрел на женщину, а уставился в потолок. Гарона начала сомневаться в том, что ей стоило здесь появляться. Возможно, Медив ошибся. Глупо было считать, что человек может испытывать какие-то чувства к орку – особенно к той, на кого легко было взвалить ответственность за жестокое убийство его единственного ребенка.

Но, подумав о словах Стража, Гарона решила, что выскажется, коль уж она все равно здесь. По крайней мере, она будет знать, что попыталась.