Мой личный враг - Татьяна Устинова

— Да, домой нельзя… — начиная осознавать происшедшее,зашептала Маша. — Убьют… Но кто? За что? Пакет мы не нашли, значит, может,убьют и Ваньку. Если найдут меня, в одну минуту вычислят и вас. А потомувстречаться нам нельзя. Господи, как же я боюсь!

Александра неожиданно заревела. Лада посмотрела на нее итоже зашмыгала носом. Маша достала из кармана белоснежный носовой платочек и,уткнувшись в него, присоединилась к общему хору.

Ревели они долго и старательно, оплакивая свои загубленныемолодые жизни.

— Что делать-то будем? — трубно сморкаясь, спросила Лада. —Думайте давайте. Не знаю, может, Васятке рассказать?..

— Какое отношение Васяткин МИД может иметь к кавказским иоколокавказским разборкам? — засомневалась Александра. — Он же у тебя некриминальный авторитет, чтобы в этом соображать. Он просто госчиновниксупервысокого уровня, вот и все. Ты его напугаешь до полусмерти, еще — не дайбог! — он тебя со страху бросит, на что ты тогда жить будешь?

— Васятка бросит, найду Гриню, — отмахнулась Лада. — Это какраз не проблема. Но если не Васятка, то кто еще поможет?

— Да никто, — сказала Маша. — Об этом можно даже не думать.Никто никому не поможет. Сами вляпались, сами и вылезать будем. Ах, чертвозьми, знать бы как…

Они решили, что Маша прямиком едет к тете и про квартиру вПотаповском переулке забывает до лучших времен. Что созваниваться они будуттолько из автоматов. Что с завтрашнего дня Маша сляжет с высокой температуройнедели на три и, следовательно, в аптеке не появится. Что Лада сторонойпопытается навести Васятку на разговор о Вешнепольском, — может быть, он слышалв своих верхах, кому понадобилось его исчезновение. Что про Ванькину записку иобстрел на участке они никому не скажут. Александра доделает фильм по егоматериалам. Может, что-нибудь прояснится из видеокассет. Хотя надежды мало.Самое плохое что они не знают подоплеки дела, а пакет пропал.

— Надо искать, — мрачно сказала Александра.

— Где?! — чуть ли не с возмущением спросила Лада.

Александра вздохнула. Искать действительно было негде.

Они примолкли. Пора возвращаться в Москву и начинать жить поновым правилам. Но знать бы — по каким? Им до сих пор казалось, что все этокакая-то глупая игра. Хорошо бы остановиться и сказать: «Я не играю» — и бежатькуда глаза глядят, время от времени радостно подпрыгивая от ощущениясобственной свободы.

Но… это не игра, и к этой мысли им еще предстоит привыкнуть.

«Бедная баба Клава, — подумала Александра с грустнойусмешкой. Кажется, на этот раз твоя непутевая внучка вляпалась по полнойпрограмме…»

Домой она приехала поздно, измученная всем пережитым,заплаканная и бледная.

— Ужасно устала, — сказала она Филиппу. — И сумку порвала.

Нужно же как-то объяснить сквозную дырку в рюкзаке, покаФилипп сам ее не обнаружил и не спросил, что случилось.

Но Филипп Бовэ не был наивным иностранцем. За свою жизнь онперевидал немало пулевых отверстий и, сунув палец в аккуратную дырочку, спросилсебя, за кого принимает его дорогая супруга.

Едва за ней закрылась дверь в ванную, он вытащил телефон инабрал номер.

— Павлик, — сказал он по-русски, — ты можешь мне помочь?

— Ну? — спросила Вика. — И что дальше?

— Ничего, — бодро ответил Андрей. — Все отлично.

— Да ладно, не надо мне свистеть, ты не на летучке. Говоритолком, что у тебя с эфиром, что с фильмом этого козла, Вешнепольского! А точто-то все волнуются. Время-то идет…

«Она не дает мне дышать, — с привычным пафосом подумалАндрей. — Просто невозможная баба. Истеричка, шлюха, ведущая — из рук вонплохая, журналист никакой».

И самое главное, что больше всего его бесило, — она получиланад ним абсолютную власть, ничем не ограниченную!

Как же это вышло?

Ведь все начиналось так хорошо, так романтично. Он, женатыйна Александре Потаповой, как бы позволил себе влюбиться в Вику. Она страдала,требовала, чтобы он развелся… Он тянул и мямлил, а она сулила ему золотые горы,почти умоляла, почти унижалась…

А теперь что? А теперь он, как чеховский герой, вынужденжить с постоянной оглядкой, под неусыпным контролем и присмотром, ничтожный,маленький человечишка, взятый из низов для «облагораживания», которого нужноеще «поднимать до себя»…

То ли дело Александра — смотрела ему в рот, ухаживала ипревозносила его. А что теперь?

— Дуся! — повторила Вика нетерпеливо. — Я жду.

Она покачивала ногой в лакированной туфле, на которойвспыхивал и пропадал отблеск огней тысячедолларовой люстры. Андрея этораздражало, но приходилось терпеть. Отчитываться. Служить.

— Я все уладил, — сказал он, морщась. — Фильм делается, кНовому году будет. Я попросил Светку, она его подсунула моей бывшей жене…

— Что?! — вскричала Вика и перестала качать ногой. — Твоейсуке?

— Викуш, не сердись, — умоляюще сказал он. — Она не сука, апросто дура. Ей наплели семь бочек арестантов про то, что это имеет огромноезначение для спасения Вешнепольского. Ну она и ухватилась за этот фильм.Говорят, из аппаратной сутками не вылезает…

— Ты что, — подозрительно тихим голосом спросила Вика, —видишься с ней?

— Нет, нет… — заспешил Андрей, стараясь потушитьразгорающийся скандал. — Не вижусь, конечно. Только иногда встречаю эту ее,Ладу, что ли. Но она меня не видит и не замечает. Отворачивается. Я считаю, этозамечательная идея. Если что — после этого фильма мою бывшую на работу точноникто не возьмет!

— Но она там наклеит совсем не то, что нам нужно! —взвизгнула Вика. — Ты ублюдок, ты хочешь все дело испортить!..

— Да какая разница, что она там наклеит! — заорал Андрей, нев силах более сдерживаться. — Я потом все переклею… На это нужен день, ну,может, два! А пойдет все, как будто это она собирала. Ты же сама не хотела,чтобы она возвращалась на работу. Ну и успокойся, теперь она никогда невернется! Все, нет ее, сдохла, пропала, утонула…

— А я-то думала, какого хрена она в «Останкино» таскается… —задумчиво проговорила Вика, забыв, что минуту назад чуть не билась в истерике.— Я ей сказала, пусть идет навоз возить, а она все шмыгает и шмыгает, мнедевчонки рассказывают.

— Забудь ты о ней, — посоветовал Андрей, притворяясь, чтозаботится о душевном спокойствии супруги. — Она тебе не противник. И несоперница…