Башня Зеленого Ангела - Тэд Уильямс

Мириамели не хотелось расстраивать его еще больше.

— Мне говорили, что там было… святое место. — Она склонила голову. — Дорогой для меня человек находится в опасности. Я думала, что здесь, может быть, есть особая святыня… — То, что казалось ложью, быстро пришло ей в голову, но, подумав секунду, она поняла, что сказала чистую правду: дорогой ей человек действительно в опасности. Она должна поставить свечку за Саймона, прежде чем оставит это место.

— Ах! — Старик, казалось, был удовлетворен этим объяснением. — Нет, это не такое место, совсем нет. А теперь пойдем. Скоро настанет время вечерней мансы.

Мириамель была удивлена. Значит, здесь до сих пор совершают богослужения, хотя от собора осталась только жалкая скорлупа. Она подумала о том, что же случилось с толстым чванливым епископом Дометисом и его священниками.

Он повел их к первому ряду скамеек перед алтарем и жестом велел сесть. Грустная ирония происходящего не ускользнула от Мириамели: она часто сидела здесь со своим отцом, а еще раньше с дедушкой. Старик подошел к алтарю и поднял руки.

— Идите, друзья мои, — громко сказал он. — Теперь вы можете вернуться. — Бинабик посмотрел на Мириамель. Она пожала плечами, не понимая, чего хочет от них этот старик.

Но он обращался не к ним. Мгновением позже из-под купола с шумом и хлопаньем опустилась толпа темных фигур. Мириамель удивленно вскрикнула, когда вороны сели на алтарь. Около двух десятков птиц стояли крыло к крылу, черные перья поблескивали в свете свечей.

Старик начал читать Мансу Никталис, и пока он делал это, вороны чистили перья клювами и хорохорились.

— В чем дело? — спросил Бинабик. — Это не имеет похожести на ваши богослужения, о которых слыхивал я.

Мириамель покачала головой. Старик явно сошел с ума. Он адресовал наббанайские слова молитвы воронам, которые важно бродили взад и вперед по алтарю, издавая резкие хриплые вопли. Но было еще что-то в этой сцене, почти такое же странное, как жуткая церемония, что-то неуловимое… Внезапно, когда старик поднял руки и сделал ритуальный знак великого древа, Мириамель узнала его. У алтаря стоял епископ Дометис собственной персоной — или то, что от него осталось, поскольку он, видимо, потерял больше половины своего прежнего веса. Даже голос его изменился: освобожденный от отягощавшей его плоти, он стал пронзительным и тонким. Когда старик перешел к звучным модуляциям в конце мансы, большая часть прежнего Дометиса, казалось, вернулась; в ее усталом мозгу возник епископ, каким он был когда-то: раздувшаяся огромная бычья лягушка, преисполненная самомнения.

— Бинабик, — прошептала она. — Я знаю его. Это здешний епископ, но он так изменился…

Тролль смотрел на прыгающих воронов со смесью восхищения и удивления.

— Тогда вы можете уговаривать его оказывать нам помощь?

Мириамель задумалась.

— Вряд ли. По-видимому, он очень заботится о своей церкви и не захочет позволить нам спуститься в катакомбы.

— Тогда имею предположение, что именно в это место мы и должны отправляться, — тихо сказал Бинабик. — Будем питать ожидание, что шанс придет к нам. — Он посмотрел на Дометиса, который стоял, откинув голову назад и закрыв глаза. Он широко развел руки, как бы имитируя свою Авианскую конгрегацию. — Есть вещь, которую я имею должность проделывать прямо сейчас. Имейте ожидание. Это будет очень недолгое время. — Он тихо встал со скамейки, потом повернулся и быстро двинулся назад по приделу по направлению к выходу.

— Бинабик! — тихо позвала принцесса, но он только махнул рукой и исчез. Обеспокоенная, она неохотно повернулась, чтобы продолжить созерцание странного представления.

Дометис, видимо, совершенно забыл, что мансу слушает кто-то, кроме него и воронов. Парочка птиц сорвалась с алтаря и уселась на его плечах. Они цепко держались за его одеяние, когда он раскачивался, а в моменты, когда епископ, в пылу речи, начинал размахивать руками, хлопали огромными черными крыльями, чтобы сохранить равновесие на своих насестах.

Наконец, когда епископ приблизился к концу мансы, вся стая поднялась и начала кружиться над его головой, подобно каркающей грозовой туче. Теперь в этой сцене не было ничего смешного; Мириамель испугалась. Неужели в мире не осталось ни одного уголка, который не скатился бы в безумие?

Дометис речитативом проговорил последние наббанайские фразы и замолчал. Вороны кружили над ним еще несколько мгновений, потом поднялись к разрушенному куполу, и только эхо их резких криков осталось висеть в воздухе. Когда и оно смолкло и собор погрузился в тишину, епископ Дометис, посеревший от усталости, склонился за алтарем. Прошло некоторое время, а он все еще не поднялся, и Мириамель начала думать, что старик упал в обморок или даже умер. Она встала и осторожно двинулась к алтарю, с опаской посматривая на потолок — ей казалось, что вороны в любой момент могут спикировать на нее, с когтями и клювами наготове…

Дометис свернулся на оборванном одеяле за алтарем, тихо похрапывая. Лицо его было расслаблено, и кожа свисала глубокими складками, словно на нем была маска из растопленного свечного воска. Мириамель содрогнулась и заторопилась назад к своему стулу, но через некоторое время ей и там стало неуютно: комната была полна безмолвными фигурами, и она вообразила, что все эти люди только притворяются спящими и ждут, чтобы удостовериться, что ее спутник не вернется, а потом поднимутся и подойдут к ней.

Мириамель ждала возвращения Бинабика, как ей показалось, очень долго. В притворе было даже холоднее, чем под разбитым куполом, но зато отсюда было легче убежать. Ночной ветер проникал в приоткрытую дверь, отчего она чувствовала себя гораздо ближе к свободе и безопасности, но принцесса все равно подскочила, когда дверные петли заскрипели.

— Ах, — сказал Бинабик, скользнув внутрь, — дождь все еще имеет великую сильность. — Он стряхнул воду на каменный пол.

— Епископ Дометис спит за алтарем. Бинабик, куда ты ходил?

— Водил вашу лошадь к ожиданию Домой и Кантаки. Если мы не будем находить нашего разыскания, мы можем с легкостью путешествовать через город на ногах. Но если вход в туннель обнаружится, мы можем задерживаться и находить вашу лошадь основой супа у каких-нибудь голодающих персон.

Мириамель не подумала об этом, но она не сомневалась, что он прав.

— Я рада, что ты сделал это. А что теперь?

— Идем производить охоту на наш туннель, — ответил Бинабик.

— Когда епископ Дометис рассказывал про катакомбы, он все время смотрел назад, вот на эту стену за алтарем.

— Хмм. — Тролль кивнул. — Большая разумность в вашем замечании и запоминании. Я предполагаю, что это первое место, нуждающееся в обыскивании.

— Но мы же не хотим разбудить его!

— Как снежные мыши мы будем, шепотом ходящие по ледяному насту. — Бинабик сжал ее руку.

Тревога по поводу спящего Дометиса оказалась напрасной. Старик тоненько храпел и даже не шевельнулся, когда они прошли мимо. Огромная стена за алтарем, которая некогда была украшена изразцами, изображавшими мучения святого Сутрина, превратилась в крошащуюся, осыпающуюся известку с несколькими пятнами сохранившейся керамики. У одного края стены, скрытая за оборванной занавеской, находилась низкая дверь. Бинабик дернул, и она легко распахнулась, как будто ею пользовались достаточно часто. Тролль заглянул внутрь, потом обернулся.