Спасатель - Агата Лав

— Здравствуйте, — отец Алекса подходит и протягивает руку, а затем приобнимает меня и говорит: — приятно познакомиться. Я Мирон… без отчества, — он улыбается, а я перевожу взгляд на Алекса и не понимаю, как можно быть настолько похожим на своего отца. Я будто перенеслась на двадцать лет вперед и увидела Алекса в пятьдесят.

— И мне, — тут же говорю я. — Я Алла, — представляюсь мужчине, но тот лишь улыбается и переводит взгляд на Алекса.

— Я знаю. Сын уже заочно с вами познакомил, — кажется, я заливаюсь краской и лепечу что-то нечленораздельное.

Видимо, Алекс понимает мое смущение и тут же приходит мне на помощь. Уверенно обхватывает мою руку своей ладонью и переплетает наши пальцы, сжимая их и даря уверенность.

— Идем, мама, — он подталкивает свою мать и ведет ее в комнату, где уже накрыт стол.

— Вот видишь… переехать-то мы переехали, но традиции остались, — тут же шепчет Алекс, но делает это так, чтобы все услышали.

Его отец с матерью смеются и показывают на стулья. Мы садимся и последующие полчаса ужинаем и обмениваемся дежурными фразами типа “вам нравится здесь?”, “а как Каламбака?”. Я стараюсь отвечать уверенно, но понимаю, что заведомо проигрываю, потому что мне нравится далеко не все. А еще я осознаю, что эти люди влюблены в город, а я не могу разделить их радости. Именно поэтому, когда они начинают оживленно спорить, я просто утыкаюсь в тарелку и ковыряю вилкой кусочек рыбы, делая вид, что чищу ее от косточки.

— Мам, мы выйдем, хорошо? — Алекс встает, берет меня за руку и выводит на веранду, где я наконец-то избавляюсь от взглядов его родителей и могу расслабиться.

— Сложно, да? — Алекс обнимает меня за плечи и жмет к себе, прекрасно понимая мое состояние.

— Не то, чтобы… просто я не привыкла знакомиться с родителями парней, — откровенничаю, хотя знаю, что говорю очевидные вещи.

— Это же хорошо?

— Ты меня спрашиваешь?

— Я мог бы подтвердить, но ты ведь найдешь к чему придраться.

Я улыбаюсь и расслабляюсь. Понемногу меня отпускает, и я уже готова к новому раунду под названием “понравится родителям парня”. Но Алекс меня перебивает:

— Тебя уже приняли, — спокойно говорит он, а я вскидываю брови и спрашиваю:

— Правда?

— Ага, — он кивает, — они редко говорят о Каламбаке с таким придыханием при посторонних. Боятся, что сюда приедет больше народа, — Алекс говорит серьезно, смотря куда-то вдаль на вечерний район, а я даже ему верю. До тех пор, пока он не начинает смеяться.

— Ты издеваешься? Я, между прочим, переживаю! — говорю и тыкаю его кулачком в плечо.

— Не переживай, малышка. Я пошутил, но ты и вправду им понравилась. И не нервничай так. За то, что ты не любишь монастыри и природу, тебя не сожгут на инквизиторском костре, — он снова шутит, а я отмахиваюсь.

— Да ну тебя! Я просто ценитель моря и пляжа, — оправдываюсь, но ему это и не нужно. — Ты, между прочим, тоже… у тебя же свое дело, да? А ты работаешь спасателем. Любишь море? — я улыбаюсь, но когда вижу, как он меняется в лице, замолкаю, хотя и не понимаю, что сказала не так. Алекс некоторое время молчит, а потом выдает:

— Я пошел в спасатели не из-за любви к морю.

Вроде достаточно времени прошло, но чиркает прямо по нутру. Болезненно, остро.

Я хмурюсь и опускаю взгляд, словно под ногами можно найти верную подсказку, как подобрать слова. Алла чувствует меня и тесно обнимает за талию, сминая легкую ткань футболки. Она запрокидывает голову, утыкаясь подбородком мне в грудь, и смотрит с лаской.

— Мы дружили… Жили на соседних улицах и часто пересекались, — я впервые кому-то рассказываю эту историю и сам до конца не осознаю, что делаю это, но она так смотрит внимательно и с нежностью, что слова сами рождаются и просятся наружу. — Это еще в другом городе произошло, но тоже в Греции. Она местная была и года на два младше. Мне тогда семнадцать только-только исполнилось…

— Алекс…

— Все нормально. Я поздно заметил, что что-то не так. Я вообще купаться не собирался, катался по побережью и искал место для прыжка. Мы с приятелем поспорили, что можно нырнуть… Да, неважно, — отмахиваюсь, стараясь сконцентрироваться на главном и не уходить в детали, которые нарастают одна за другой, ведь я подхожу к главному, а вот это уже чертовски сложно произнести вслух. — Она с подругами пришла, они на берегу мяч перебрасывали, а она, видно, решила заплыть подальше. Там еще пляж дикий, только местные знают и ходят, чтобы от отдыхающих подальше.

Я почему-то вздрагиваю от ее прикосновения. Алла поднимает ладони и проводит по моим плечам, а я выдыхаю и машинально киваю, будто опять хочу показать, что все нормально.

— Я спустился к берегу и минуты две стоял у воды. Еще с подружками ее парой слов перебросился. Я видел ее, но понял, что она тонет, не сразу. А когда кинулся… Короче, не успел я.

— Ты сделал всё, что мог.

— Я не знал, что делать. Вытащил на берег, а она без сознания. Что-то пытался, но тогда не знал, как правильно.

— Тебе было семнадцать, Алекс. Конечно, ты не знал, что делать. Но ты знаешь сейчас, и ты спасаешь людей.

Она встает на носочки и тянется ко мне, смазанно целуя в губы. Потом в скулы и обнимает крепче за плечи, так что я наклоняюсь ниже и сгребаю ее в охапку.

— Это в прошлом, — тихо произносит она над моим виском. — Ты всё сделал правильно. Ты был мальчишкой, а стал спасателем.

Мне становится легче. От ее заботливых слов, от того, что выговорился и поделился с другим человеком. Первое время мы молчим, отходя от случившегося диалога, но постепенно переключаемся на другие темы. Я беру Аллу под руку и показываю окрестности поселка. Здесь тихо и можно гулять всю ночь по ухоженным улочкам.

— Завтра рано вставать, — произносит Алла и забирается мне под руку.

— Поворачиваем назад? — тут же делаю резкий разворот, утягивая ее за собой, как пушинку. — Ты права, надо выспаться и часов в восемь выехать.

— Ты отвезешь меня в аэропорт? На фургоне?

— Не, возьму отцовскую.

— Я хочу на фургоне. Он мне понравился.

— Правда? Хорошо, как скажешь.

— А давай сейчас? Переночуем в нем и встретим утро, как тогда в горах.

— Или ты боишься, что не сможешь не шуметь? — нагло усмехаюсь и подмигиваю своей малышке.

— Это тоже, — она кивает. — Твои родители же не обидятся, если мы уедем чуть раньше?

— Нет, они привыкли, что у них странный сын. Было бы удивительно, если бы я привел нормальную девушку.

Она пихает меня в бок, но удержать довольную улыбку не может.

— Я просто хочу провести время с тобой наедине… Это же последний день. Даже ночь.