Дела житейские (сборник) - Виктор Дьяков

– И что ж это вы… как же это… разве можно без любви-то? – не могла поверить Лиза.

– Ты что… совсем дурочка что ли? – зло удивлялась в ответ Анна Ивановна. – Какая любовь, когда мужиков один-два на десять баб. Тут и калеки и старики, все в цене были…

Вернулась где-то пропадавшая дочь.

– Ты где бегала-то? – по инерции перенесла своё недовольство на неё Анна Ивановна.

– Да… в туалет ходила. Пошла, занято. Стою, жду. Тут за дверью как грохнется кто-то и стонет. Я медсестру позвала. Дверь с крючка сорвали, а там бабка с соседней палаты на полу и встать не может, ну мы её вдвоем кое как доволокли. На выписку идти должна была, ходила уже. Сестра говорит, наверное снова инсульт, тужиться стала – он её и разбил.

– Так ты, что там час целый стояла? – продолжала выражать неудовольствие Анна Ивановна.

– Час не час… Мне ведь потом после неё отмыться надо было. Она же там в своём ге плавала, – позволила себе чуть повысить голос и дочь…

Ночь Анна Ивановна перенесла плохо. Во сне ей слышался то лай, то крысиный писк. Она несколько раз просыпалась от приступов удушающего кашля… Кашель… она уже не сомневалась, что добьёт её именно он. Его приступы становились всё сильнее и продолжительнее, словно выворачивали наизнанку изношенные лёгкие, так долго вдыхавшие пыль ткацких цехов, кочегарок, ядовитый воздух завода «Клейтук»…

Наутро сын опять выглядел усталым.

"Ничего, недолго уж", – подумала про себя Анна Ивановна, а вслух поинтересовалась делами внука и снохи.

– Всё нормально, – буркнул в ответ сын и стал готовить мать к завтраку: помог вставить ей искусственные челюсти, отрегулировал поднимающееся изголовье кровати.

После завтрака пришла инструктор по лечебной гимнастике. Анна Ивановна опять нехотя и безуспешно пыталась вытянуть больную руку вверх… А вот "пионерка" так увлечённо принялась делать упражнения для своей ноги, что не прекратила их и после ухода врача.

– До тех пор буду делать, пока не вылечусь! – громко возвестила она.

Она не прекратила упражнения, и когда в палату пришёл её сын… Вдруг возник грохот, вызванный падением тела с койки… Потом Анна Ивановна услышала плачущий мужской крик:

– Мама… мамочка!! Помогите… вызовите врача… быстрей!

– Что там? – спросила Анна Ивановна, когда её сын, побежавший на крик, вернулся.

– С кровати упала… головой об пол… с упражнением этим… перестаралась, – ответил он взволнованно.

Противоположный угол палаты, тот где лежала "пионерка", Анна Ивановна различала плохо. Там мелькали белые халаты и слышалась дробь торопливых шагов.

– Мама… мама! Не покидай меня! – продолжал кричать сын "пионерки", выбегая вслед за каталкой, на которой куда-то спешно увозили его мать.

– Что это он… вроде по-русски, а как нерусский кричит? – спросила Анна Ивановна.

– Наверное, фильмов с дословным переводом насмотрелся. Так по-английски кричат, когда кто-то близкий умирает, – пояснил сын.

Потом пришло известие – "пионерку" срочно оперируют… А ближе к обеду в палате появилась сестра-хозяйка и сняла с её постели простыни, наволочку и пододеяльник… Смерть "пионерки", ещё утром такой бодрой и полной сил, очень сильно подействовала на Лизу:

– Господи… что же это? Она же почти здоровая была? Как же так… неужто ничего нельзя было сделать, ведь здесь же больница, врачи, – в глазах осунувшейся за эти дни Лизы стоял ужас.

– Ну и что, что больница… Разве это больница. Раньше начальников лечили, теперь богатых. А нас вот ни тогда, ни сейчас… Надо ж, и здесь без очереди успела, – мрачно отозвалась Анна Ивановна.

– Они нас должны… Мы же всё жизнь на государство работали… – растерянно пыталась стоять на своём Лиза.

Сын сходил к лечащему врачу и вернулся о чём-то задумавшись.

– Володь, чего ты? – спросила его Анна Ивановна.

– Да так… Тут такие лекари… вон почти здоровую угробили, – без энтузиазма ответил сын. – Слушай, ма, я тут с докторшей поговорил… в общем высказал ей, что они всем больным одно и то же лечение назначают: капельница, таблетки да ещё физкультура эта. Говорю, не может же у всех всё одинаково быть, ведь инсульт инсульту рознь. А она мне, если хотите, чтобы вашу маму конкретно лечили, необходимо сделать компьютерную томограмму. Как ты на это?

– Что это такое?… Да ну её, бестолку всё… – Анна Ивановна закашлялась, и сын тут же приподнял ей голову.

– Да ты не беспокойся, это совсем не больно. Тебя датчиками к компьютеру подключат и все твои болезни выявят. После этого уже станет ясно как тебя лечить. Может, тебе вовсе не то надо, что прописали. И кашель твой совсем мне не нравится… А они наобум лекарствами пичкают.

– Дорого? – тихо спросила Анна Ивановна.

– Что дорого?

– Этот самый компютер.

– Да ты не беспокойся об этом.

– Не надо, Володь, не тратьтесь… без толку это.

Но сын не придал значения возражениям матери… Пришла дочь, и была проведена как обычно гигиеническая обработка тела Анны Ивановны… Потом брат и сестра вышли в коридор и о чём-то стали совещаться.

– Лиз, а Лиз… это дорого… компютер этот? – обратилась Анна Ивановна к соседке.

– Точно не знаю… Моим тоже предлагали, но у них сейчас совсем денег нет.

– Не… мои рубахи посымают, а заплотят… Эээх… и умереть по-человечьи не могу…

Сын попрощался до завтрашнего утра… Анна Ивановна смотрела на него и тоже прощалась… Сын не заметил слёз в глазах матери, а, может быть, просто отнёс их на счёт её застарелой глазной болезни…

После ухода сына, дочь завела свою обычную ободряющую "песню":

– Ну что мы сегодня такие кислые?

– Сестру… Катьку не забудьте позвать, – вдруг слабым голосом напомнила Анна Ивановна.

– Куда… сюда, что ли? – не поняла дочь.

– Как хоронить будете.

– Ты что, мам, опять за своё?

– Замолчь, Лидка, слушай меня… В церкви отпойте… из моих денег заплатите, там хватит… А компютер не надо… я и так…

Анна Ивановна закашлялась. У неё ещё имелись внутренние силы, чтобы воспротивиться приступу… но она не стала бороться, наоборот старалась кашлять сильнее, помогая удушью. Потом "покатило" само, как водяной вал от прорыва плотины – кашель всё усиливался.

– Мама, мама!! Сестра… скорее!! – кричала дочь, пытаясь поднять голову уже задыхавшейся матери.

Последнее, что увидела Анна Ивановна, лицо дочери в слезах и шприц в руках медсестры. Укола она уже не почувствовала.

рассказ

За что эту необыкновенно резвую кобылу прозвали «Лимонкой»? За редкую масть, этакую бледно-желтую. Еще в ее жеребячьем возрасте мальчишки, пасшие в ночном колхозный табун, обратили внимание, что при лунном свете она вся сияет, словно лимонная кожура. А лимоны тогда, в первые годы коллективизации в деревне Глуховке, как и в прочих мещерских деревнях и селах были большой редкостью. Потому, сравнивание масти молодой кобылы с таким редким для того времени цитрусовым являло выражение определенного восхищения. Восхищаться уже по настоящему «Лимонкой» стали когда ей исполнилось года четыре. На ходу, рысью, хоть под седлом, хоть запряженной в телегу или сани, она при прочих равных условиях легко обгоняла всех, как жеребцов, так и кобыл в своем колхозе. Любители поозоровать на спор стали выставлять ее против лучших скакунов из соседних колхозов. А что, колхозная собственность не своя, ее не жалко. И надорвалась бы на этих соревнованиях «Лимонка», зарабатывая для озорников, выставляемый в качестве приза самогон, не вступись за нее ее номинальный хозяин. Если конечно так можно было назвать бывшего хозяина ее матери, кобылы «Ласки», в тридцатом году отданной им в колхоз. Яков Фомич Пономарев, не смог долго терпеть это издевательство. Какое-то чувство сродни родственному взыграло в нем. Хоть никогда и не шел он наперекор начальству, но не смог на этот раз заглушить то, что исподволь сидело в нем. Ведь не будь колхоза, «Лимонка» бы принадлежала ему, а как всякий нормальный крестьянин, свою собственность он любил и в том же тридцатом году расставался с нею, как с кровью отдирал. Чувствовал он что-то вроде хозяйской любви и к этой кобылице, хоть рожденной уже не в его хлеву, а на колхозной конюшне.