На грани срыва - Юлия Оайдер

Он снимает замок с потайного ящика, наполненного секретами о своем прошлом, как будто бы позволяет мне копаться в нем, разглядывать безнаказанно каждую вещицу. Но сердцем я чувствую, что у ящика-то двойное дно и все самое сокровенное он спрятал там, куда мне пока допуска нет.

Послезавтра свадьба моей подруги Лии, я главная подружка невесты и все эти дни до свадьбы буду «летать как веник». Я даже рада, что смогу отвлечься от своих мыслей о преследовании, об Алекс и ее ультиматумах, о Роме, который кстати тоже приходит домой только ночевать и вновь следит за мной на расстоянии. Чем он занимается в оставшееся время я не спрашиваю, а он не рассказывает.

Та тонкая нить, что связала нас в Германии, сейчас находится в критическом состоянии и вот-вот порвется под натиском недомолвок и обид. Кажется, что Рома сам уже пожалел о том, что пригласил меня жить к себе.

Финишная черта нашего раздрая после возвращения в Россию происходит сейчас, когда он отправляется спать во вторую спальню, а не остается со мной.

___________

*Флажолет - приём игры на скрипке (и других смычково-щипковых). Заключается в извлечении особого звука обертона. Достичь красивого звучания очень сложно, ведь это возможно лишь в конкретном месте струны и с особым давлением.

Всего два дня после возвращения, а мы резко стали чужими. Его недоверие вынудило меня замкнуться в себе и снизить нашу болтовню, порой даже до неловкого молчания за ужином.

Когда Рома уходит в другую спальню, всю ночь ворочаюсь, сплю короткими урывками, не могу расслабиться и успокоиться. Кажется, что я усну и меня накроет очередным кошмаром. Помимо личных проблем и свадьбы подруги теперь в голову лезут мысли об Алекс.

Что будет, если я не свяжусь с ней? Есть вероятность что придет он, тот самый Жека, и будет выбивать из меня правду? Есть. Ведь я выдала себя, амнезией больше не прикроешься.

Рома прав, убить - не убьют, ведь они наверняка не знают где доказательства. Вдруг, после моей смерти они всплывут в прессе и попадут в органы. Поэтому они будут действовать не так радикально, но вот то, что я останусь невредима - сомнительно.

Едва в окно начинают попадать первые лучи восходящего солнца, сворачиваюсь калачиком, прижимая к себе подушку, и вздрагиваю, когда слышу голос Ромы у порога:

- Я должен съездить к Яну, к тому хакеру, скоро вернусь, пока что собирайся…

Я слышу по его дыханию, что он хочет сказать что-то еще, но не решается. Хлопок двери, щелчок замка и я переворачиваюсь на спину, изучая белый потолок.

Рома сегодня едет на свадьбу Лии: во-первых, потому что ее жених попросил возглавить штат охраны, а во-вторых, потому что продолжает за мной присматривать.

На часах чуть больше восьми утра, быть в номере для сбора невесты мне нужно в двенадцать. Чтобы привести себя в порядок мне потребуется полчаса, поэтому принимаю душ, завтракаю и беру в руки скрипку.

Уже заранее знаю, что все бестолку и ничего не получится, но все равно занимаюсь. Играю, сбиваюсь, играю и сбиваюсь - замкнутый круг. Пытаюсь переключить внимание с неудачи на что-то другое, хотя бы на воспоминания тех прикосновений Ромы, но не выходит.

Перевожу взгляд с нот на нераспакованный чемодан, где лежит проклятая папка Алекс. Кажется, она теперь единственный вариант, чтобы сдвинуться с мертвой точки.

Думаю несколько минут, уговариваю себя, ведь хуже уже не будет, к тому же так удачно Романа нет дома.

Кладу скрипку на стол и, дрожащими от волнения руками, достаю папку. Опасливо озираюсь, прислушиваюсь к звукам в квартире и читаю заголовок:

Васильев Роман Сергеевич, двадцать восемь лет.

Прерывисто выдохнув, я набираюсь смелости и открываю первую страницу. В глазах пестрит от множества текста и я начинаю читать с самого начала. С каждой новой прочитанной строчкой мое сердце сбивается с ритма и дышать все труднее. Я настолько не знаю этого человека, что даже страшно.

«Уволен из органов по факту нервного срыва. Напал на своего прямого командира после выполнения важной операции захвата в подпольном казино. Нанес капитану Щеглову Константину Викторовичу тяжкие телесные повреждения и был задержан на сутки до выяснения обстоятельств инцидента.

Со слов свидетелей: Васильев в спешке с кем-то поговорил по телефону и озверел на ровном месте, возможно что его подкосила нелепая смерть его напарника, молодого стажера.

Капитан Щеглов, вернувшись в сознание, отозвал обвинения и не дал делу судебный ход. Старший лейтенант Васильев, после прохождения психиатрического обследования признан здоровым, но разжалован и уволен по собственному желанию.»

Копия удостоверения, сканы протоколов допроса - все это вложено в данное досье, поражаюсь подготовке Алекс. Переворачиваю очередную страницу и вздрагиваю, зацепившись взглядом за фотографию двух маленьких девочек. Года три не больше, похожи как две капли воды. В груди нарастает тревога, а на глаза наворачиваются слезы, но я продолжаю читать.

«Васильевы Диана и Алиса (3 года 2 месяца) похищены с детской площадки возле дома в день проведения ст.лейт.Васильевым операции захвата. Похитителями были выдвинуты требования прекратить работу, но Роман Сергеевич принял отчаянное решение продолжить захват.»

Отшатываюсь, словно меня со всей силы пихнули в грудь, и роняю из рук папку. В ушах нарастает уже до боли знакомый звон и неконтролируемая дрожь охватывает тело.

Шок за шоком, потрясение за потрясением выбивают из моих легких остатки кислорода.

Дети? У него есть дети? Наличие его фамилии возле имен тому очевидное подтверждение.

Судорожно хватаю ртом воздух, цепляюсь за остатки здравомыслия и осматриваюсь вокруг - нет ничего, что как-нибудь выдавало присутствие в его доме маленьких детей. Ни изрисованных обоев, ни игрушек, ни вещей или мебели. Разве что…

Как ни странно, единственная комната, где я не была ни разу за все время пребывания в Роминой квартире - это та, где он спал. Спотыкаясь о собственные ноги и сдерживая непослушные слезы, я иду ко второй спальне. Готовлюсь вскрыть этот ящик Пандоры.

Распахиваю дверь и взгляд, в первую очередь, цепляется за расстеленную на пустом полу постель, уже кажется что тут ничего нет, но после я замираю. Боюсь вздохнуть, глядя на сброшенные в углу игрушки, замурованные в прозрачные целлофановые пакеты. Куклы будто смотрят на меня своими остекленевшими глазами и внутри меня все сжимается в комок. Комок нервов и боли, которая не может найти выхода.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍