Муравьиный лабиринт - Дмитрий Емец

Деревенея, Рина дотащилась по подъезда. Пальцы вообще ничего не ощущали, даже когда она прикусывала их зубами. Свитер гремел, покрытый ледяной коркой. Шатаясь, Рина схватилась за ручку железной двери, потянула ее, помогая другой ладонью, и поняла, что дверь закрыта. Проклятый кодовый замок! А-а-аа! Несколько раз она бессильно пнула дверь ботинком и потащилась к следующему подъезду. Он тоже оказался заперт. Возможно, ситуация не была безнадежной, можно было кричать или разбить камнем стекло, чтобы привлечь внимание, но Рина вконец обессилела. Она не могла пошевелиться. Только бодала лбом дверь и стучала зубами.

Потом присела на корточки и, раскачиваясь, стала смотреть на фонарь, вокруг которого снизу вверх, сверху вниз и вообще во всех направлениях весело плясали снежинки. Она глядела на фонарь, и ей мерещилось, что и она снежинка, только почему-то невеселая. Видимо, уже отплясавшая свое.

«Девочка со спичками!» – подумала Рина и закрыла глаза.

Это будет самая нелепая смерть во всем ШНыре. Только ей уже было как-то все равно.

Внезапно где-то совсем близко резко просигналила машина. Рине гудок показался тихим и смазанным. С усилием разлепив ресницы, на которые начинал уже налипать снег, она увидела серый невзрачный «Рено», остановившийся от нее в нескольких метрах. Рина равнодушно посмотрела на него и снова закрыла глаза. Из автомобиля кто-то выскочил. Потом она поняла, что ее торопливо несут куда-то, тихо ругаясь. Хлопнула дверца, и девушка окунулась в душное автомобильное тепло. Кто-то дышал на ее руки, нетерпеливо поднося их к обогревателю включенной на максимум печки.

Через пару минут Рина слегка оттаяла – ровно настолько, чтобы испугаться. Она решила, что ее захватили ведьмари. У нее случилась истерика. Она плакала, смеялась, дергала ногами, порывалась вырваться из машины и отправиться на поиски Гавра. Ей мерещилось, что он тоже замерз и лежит теперь в снегу. Кто находился рядом, видно не было. Свет в салоне погашен. Однако когда Рина стала рваться из машины, то услышала щелчок и поняла, что водитель заблокировал двери. Тогда назло ему она лягнула ногой в темноту, надеясь попасть в какую-нибудь магнитолу или ручку поворотника и чего-нибудь там сокрушить. Это ей вполне удалось.

Что-то хрустнуло, отлетело, «Рено» внезапно заглох, и Рина поняла, что попала удачнее, чем ожидала. На всякий случай закрыла голову руками, не исключая, что ее будут бить. Многие водители болезненно относятся к крушению своих игрушек.

– Вот мы и приехали. Ты ключ сломала! И, кажется, ногу поцарапала! – расстроенно сообщил кто-то.

Вспыхнула лампочка над водительским сиденьем. Рядом с Риной сидел Долбушин и озабоченно разглядывал обломки ключа.

– Все. Двигатель не работает. А раз не работает, то и печке йок.

– Печку же я не ломала! – хотела сказать Рина, но она еще не отогрелась и вышло что-то вроде: «Бобабибабобо!»

Пальцы ног и рук закололо. Ей мерещилось, что они откалываются как ледяные сосульки. Рина стала растирать щеки, заодно отогревая пальцы.

– Что ты здесь делаешь? Кататься негде? – поинтересовалась она.

Его щека дрогнула, точно от укола иглой, и Рине стало неловко. Подумалось, что на языке настойчиво нужна кнопочка: «Сказать, подумав, через 24 часа».

– Прости. Я как-то… замерзла, короче, – буркнула она. – А как ты вообще узнал, что…

– Жучок, – не глядя на нее, ответил он.

– Хтось?

Долбушин сквозь куртку коснулся ноющего шва, который сам наложил себе в ванной у Мамаси.

– В машинах форта Тилля стоят жучки. Телефоны многих берсерков тоже прослушиваются. Я больше не хочу неожиданностей… Кстати, установка жучков обошлась недешево, но себя окупает.

– И что жучок?

– Жучок нажужжал, что тебя выследили в небе над Копытово, но ты внезапно исчезла. Я приехал раньше Тилля, который ночами имеет глупую привычку спать… Ты была на гиеле?

Рина хотела нагрубить, но случайно посмотрела в стекло мимо него.

– Да, – сказала она. – Вот на этой!

Долбушин резко обернулся, вздрогнул, но не завопил. Рина оценила его выдержку. В тридцати сантиметрах от его лица «маньячила» счастливая морда Гавра. Молодая гиела стояла на задних лапах, передние поставив на крышу машины. Он тыкался в стекло, пытаясь найти щель, чтобы просунуть нос. В зубах держал знакомую Рине деревяшку, торчавшую изо рта наискось как сигара.

– Лучше убрать его из Копытово. Вели ему улететь, если он тебя слушается, – сказал Долбушин.

– Почему?

– Здесь сейчас много берсерков.

– Знаю. Они ищут меня и Гамова.

Долбушин осторожно провел пальцем по стеклу в том месте, где снаружи в него тыкалась морда Гавра.

– Жаль тебя разочаровывать, но ты им не нужна. Да и Гамов не то, чтобы очень.

Пытаясь согреть ступни, Рина поджала ноги и обняла руками колени.

– А кто им нужен-то? – недоверчиво спросила она.

– Твоя гиела. Того, кто принесет голову Гавра, Тилль сделает старшим топорником. А это означает больше псиоса, не считая прочих выгод.

Рине захотелось сломать в машине еще что-нибудь. Она даже схватилась за зеркальце, собираясь его оторвать, но во взгляде Долбушина было только тихое беспокойство, что она порежется, и пришлось оставить зеркало в покое.

– Зачем Тиллю Гавр?

– Про Тилля все вопросы к Гаю.

– А Гаю зачем Гавр?

– Про Гая все вопросы к его опекуну.

– Ты врешь! – крикнула Рина, испытывая потребность хоть на ком-то сорваться.

– Спасибо, – спокойно отозвался Долбушин.

– За что?

– За «ты». Мы сегодня все время на «ты».

– Мирная семейная беседа в скромной семейной тачке. Осталось поехать в какой-нибудь супермегагигагипермаркет и набить багажник продуктами. «Пап, если денег не хватит, мы выложим твой коньяк, а не мои шоколадки!»

Долбушин зачем-то непрерывно поглаживал пальцами руль. Рина не понимала, чем объясняется такая повышенная нежность к рулю, пока не сообразила, что это ее руку он хочет так гладить, но не решается прикоснуться.

– Хотя багажник тут не особо! Дрянь багажник! Много не поместится! – сказала она из вредности, чтобы сильно не лакомить его «семейными» картинами.

– Нормальный багажник. Ты когда-нибудь на дачу ездила на машине? Она не просто до отказа забивается, но даже в пепельницу заталкивается диван, – сказал Долбушин.

Почему-то ему вспомнились не теперешние его автомобили, а самая первая четырехглазая «шестерка», имевшая привычку глохнуть на перекрестке и заводившаяся потом только «с толкача». Прыгать в нее на ходу и втыкать вторую передачу было особенно весело.

По забору лесопилки заскользили фары. Со стороны автобусной площади в их сторону неуверенно поворачивал джип. Чувствовалось, что водитель не местный и Копытово едва знает. В плане же дорог это был такой уникальный поселок, что без бутылки не разберешься.