Незнакомец в зеркале - Сидни Шелдон

У Джилл закружилась голова.

– Но захотят ли они?

– Если я вас рекомендую, они возьмут вас. Я не посылаю неподходящих клиентов. Вы понимаете, это просто эпизодические роли, но все-таки это какой-то старт.

– Не могу выразить, как я была бы вам благодарна, – обрадовалась Джилл.

– Кажется, сценарий мыльной оперы у меня здесь.

Роз Даннинг тяжело поднялась на ноги, оттолкнулась от кресла, в котором сидела и пошла в соседнюю комнату, сделав Джилл знак следовать за ней.

Эта комната была спальней. В углу под окном стояла двуспальная кровать, а в противоположном углу помещалась металлическая картотека. Роз Даннинг подошла к картотеке, вытянула один из ящиков, вынула сценарий и вернулась с ним к Джилл.

– Вот он. Режиссер, занимающийся подбором состава исполнителей, мой хороший друг, и, если это у вас получится, он будет постоянно вас занимать.

– У меня получится, – горячо пообещала Джилл.

Роз Даннинг улыбнулась и сказала:

– Конечно, я не могу посылать ему кота в мешке. Что, если я попрошу вас почитать мне?

– Да, пожалуйста.

Мисс Даннинг раскрыла сценарий и уселась на кровать.

– Прочитайте-ка вот эту сцену.

Джилл села рядом с ней и заглянула в сценарий.

– Ваша героиня – Натали. Это богатая девушка, которая замужем за слабовольным человеком. Она решает развестись с ним, но он не соглашается на развод. Вы вступаете вот с этого места.

Джилл быстро пробежала глазами сцену. Она пожалела, что у нее нет возможности получить этот сценарий на ночь или хотя бы на час. Ей отчаянно хотелось произвести хорошее впечатление.

– Готовы?

– Я… да, думаю, что готова, – сказала Джилл.

Она закрыл глаза и попробовала думать, как ее героиня. Это богатая женщина. Как матери тех друзей, с которыми она выросла, как люди, считавшие само собой разумеюшимся, что могут брать от жизни все, что хотят, и думавшие, что другие люди существуют лишь для их удобства. Как Сисси Топпинг и ей подобные. Она открыла глаза и стала читать:

– Я хочу поговорить с тобой, Питер.

– Что, с этим нельзя подождать? – Это прочитала Роз Даннинг, подавая Джилл реплику.

– Боюсь, что я и так ждала с этим слишком долго. Сегодня я лечу в Рино.

– Прямо вот так сразу?

– Нет. Я уже пять лет пытаюсь попасть на этот самолет, Питер. На этот раз я не собираюсь пропускать его.

Джилл почувствовала, как рука Роз Даннинг похлопывает ее по бедру.

– Очень хорошо, – одобрительно сказала мисс Даннинг. – Продолжайте.

Рука ее осталась лежать на бедре Джилл.

– Твоя беда в том, что ты еще не вырос. Ты все еще играешь в игры. Ну так вот, с этого момента тебе придется играть одному!

Рука Роз Даннинг принялась гладить бедро Джилл. Это смущало девушку.

– Прекрасно. Продолжайте, – нервно произнесла Даннинг.

– И не пытайтесь больше никогда связываться со мной. Надеюсь, я выразилась достаточно ясно?

Рука стала гладить Джилл быстрее, продвигаясь по направлению к паху. Джилл опустила сценарий и посмотрела на Роз Даннинг. Лицо женщины покраснело, а глаза подернулись пеленой.

– Продолжайте читать, – хрипло проговорила она.

– Я… я так не могу, – испуганно сказала Джилл. – Если вы…

Рука женщины стала двигаться еще быстрее.

– Это для того, чтобы привести тебя в нужное настроение, милая. Видишь ли, это ссора на сексуальной почве. Я хочу ощутить в тебе секс.

Теперь ее рука давила сильнее, двигаясь между ногами Джилл.

– Нет!

Дрожа, Джилл вскочила на ноги.

У женщины из уголка рта капала слюна.

– Сделай мне хорошо, и я сделаю хорошо тебе. – Голос ее звучал умоляюще. – Иди сюда, бэби.

Вытянув руки, она попыталась схватить Джилл, но та выскочила из комнаты.

На улице ее вырвало. Даже когда мучительные спазмы прекратились и желудок успокоился, ей не стало лучше. Опять начала болеть голова.

Это было несправедливо. Головные боли не имели к ней никакого отношения. Они принадлежали Жозефине Чински.

Прошло пятнадцать месяцев, и Джилл Касл превратилась в полноправного члена племени «уцелевших», людей, живших на окраинах шоу-бизнеса, пытавшихся пробиться в кино многие годы, а то и всю жизнь, и работавших временно по другим специальностям. Тот факт, что эта временная работа длилась десять или пятнадцать лет, ничуть не смущал их.

Подобно древним племенам, которые сидели когда-то вокруг своих костров и пересказывали саги о доблестных делах, «уцелевшие» сидели в аптеке Шваба, рассказывая и перерассказывая легендарные истории из жизни шоу-бизнеса, грея в ладонях чашки с остывшим кофе и обменивались свежими сплетнями. Они жили вне бизнеса, но тем не менее каким-то таинственным образом слышали само биение его пульса, его сердца. «Уцелевшие» могли вам рассказать, кого из звезд ждет замена, кого из продюсеров застукали в постели с его режиссером и кого из управляющих вызывают на ковер. Обо всем этом они узнавали первыми через свою собственную, особую систему оповещения, что-то вроде «барабанов джунглей». Ибо Голливуд и представлял собой джунгли. Эти люди думали, что смогут найти способ попасть внутрь через студийные ворота. Они – артисты, они – «избранные». Голливуд был их Иерихоном; вот сейчас Джошуа-Иисус затрубит в свою золотую трубу, и мощные ворота падут перед ними, и их враги будут повергнуты в прах, и, о чудо, взмахнет волшебной палочкой Сэм Уинтерс – и тогда на них заструятся шелковые одежды, и они станут звездами кино, и благодарная публика будет их боготворить вечно. Аминь. И кофе в заведении Шваба превратилось уже в крепкое причастное вино, а они стали «учениками будущего». Мечтатели жались в кучку, ища у друг друга поддержки, согревая друг друга своими иллюзиями, ведь успех – вот он, совсем рядом. Они познакомились с помощником режиссера, который говорит то-то, с продюсером, который утверждает вот что, с режиссером, который обещает то-то и то-то, так что теперь уже в любой момент их мечта обернется действительностью.

А пока они работали в супермаркетах и гаражах, косметических салонах и на мойках автомобилей. «Уцелевшие» жили друг с другом, женились друг на друге и разводились друг с другом, не чувствуя, как время предает их. Они не замечали новых морщин, седеющих висков и того, что теперь утренний макияж занимает у них на полчаса больше. Эти люди потеряли товарный вид, не будучи использованы, состарились, не созрев; они слишком стары, чтобы начать карьеру в компании по производству пластмасс, слишком стары, чтобы иметь детей, слишком стары для более молодых ролей, столь желанных когда-то.

Они стали теперь характерными актерами. Но все еще продолжали мечтать.