Пленная птица счастья - Галина Владимировна Романова

– И?..

– А Яковлев бежал по лестнице с расцарапанным лицом и без ребенка. Хотя соседи и судачат, что он ребенка забрал, но ребенка-то при нем в ночь убийства не было. Поскольку заявление от бабушек мальчика не поступило, следствие решило, что ребенок у них.

– Он мог вернуться сто раз за ночь. И ребеночка забрать.

– Не мог, товарищ полковник.

Яковлев в первый день после ареста говорил с ней. Сказал совсем немного, но она не поленилась – проверила.

– Он в ту ночь покупал в аптеке рядом с офисом антисептик, там подтвердили с точностью до минуты. А ночевал в офисе, записи с камер имеются. Кто-то побывал у Стеллы после него, и этот кто-то убил ее и забрал ребенка. Если ребенок в самом деле пропал, тогда убийца не Яковлев. Только при чем Владимир Голубев, не пойму? Он каким боком во всей этой истории?

– Иди, Ильина, не морочь мне голову. Иди, работай. – Суворкин вскочил. – За Агаповым установи наблюдение. Но сама не вздумай соваться – голову оторву! А не оторву, так уволю к чертовой матери. Яковлева, Яковлева крути. И папашу этого американского. Что-то в самом деле он поздно спохватился. Хоть и не наш отдел занимается этим убийством, но кто знает, каким это все боком к похищению Алины Яковлевой. Яковлева еще раз допроси.

И Светлану Яковлеву, добавила про себя Маша. А заодно и Инну Голубеву не мешало бы навестить. Разговор накануне похорон ее брата, а она объявилась дома только тогда, не получился: Инна все время плакала и тряслась всем телом. А потом Машу просто выставили из дома, невежливо подталкивая в плечо. Через день Инну допрашивали уже без ее участия, ей только передали, что ничего путного по делу Голубева показать не могла. На вопрос, мог ли похититель перепутать их с Алиной во время квеста, ответила, что ни о чем подобном даже не думала.

Антон сидел на краю обрыва над рекой. Босой, без майки. Кроссовки с носками и майка рядом на траве. Солнце жгло плечи, пекло в макушку, но он не встал и не перебрался в тень. Пусть будет неприятно и даже больно, как может быть сейчас неприятно и больно Алинке. Пусть он испытает то же, что испытывает она, пусть разделит все с ней, заберет все себе. Пусть он будет рядом.

Почему? Почему он выпустил тогда ее руку из своей? Как все было? Он вложил ей в ладошку маленький фонарик, который удалось пронести, хоть правила не позволяют. Чуть отвлекся – и тут же потерял ее.

Господи, только бы не навсегда! Она жива! Она не может, не должна бросить его вот так, неожиданно и страшно. Пусть бы они расстались когда-нибудь, ладно. Но он бы знал, что она жива, что она где-то есть.

А сейчас все было очень страшно. С каждым днем надежды на ее чудесное спасение все меньше.

Агапов, которого он подозревал и за которым наблюдал уже бог знает сколько времени, разочаровал. Оказывается, у него действительно отношения с какой-то девицей, которая тоже любит булки из цельнозерновой муки и, кажется, беременна от него. Во всяком случае, наблюдение установило, что девица тоже покупала тест на беременность. Еще один. И потом они вместе с Агаповым, дурачась и шутя, бродили по детскому магазину и подолгу останавливались возле колясок.

Он не стал рассказывать об этом капитану Ильиной, но сам снял Агапова со счетов. Больше подозреваемых не было, где искать Алину – он понятия не имел. Как назло ее папаша загремел в тюрьму. Помощи, серьезной помощи с деньгами и связями, ждать больше неоткуда. Алинина мачеха его не пустила дальше порога. Глянула зареванными глазами и с ненавистью прошипела, чтобы убирался и никогда больше не появлялся у нее на пороге.

Так и сказала – на ее, не на нашем. Значит, всех уже списала со счетов. Всех: и Алину, и отца ее. Ребята сказали, что к ней зачастил в гости партнер Ростислава Ивановича Игорь Заботин. Теперь они подолгу проводят время вдвоем – в запертом наглухо доме с задернутыми шторами. О чем они там шепчутся – можно только догадываться.

– Бизнес рвут на части, – предположил кто-то из друзей Антона.

Не согласиться было трудно. Ни Светлана, ни Заботин не проявляли себя никак в деле о пропавшей без вести Алине. Да и в следственном изоляторе Заботин появился только однажды. Светлана вроде вообще туда не ездила.

Некоторые из друзей Антона, разочаровавшись, стали потихоньку сливаться, и он не мог их за это осуждать. Они потеряли надежду. Устали мотаться по городу, сидеть в засадах. А он их даже отблагодарить не мог. Даже угостить уже было не на что.

За спиной зашуршала трава. Кто-то приближался – осторожно, неуверенно. Потом шаги стихли. Антон обернулся. Метрах в пяти за его спиной стояла Инна. Тонкая, печальная, на себя не похожая в черном платье в складку и с гладко зачесанными волосами. Просто другой человек. Не агрессивный – хотя бы с виду.

Инну Антон не то чтобы не любил – он ее опасался. Не очень приветствовал их дружбу с Алиной, хотя вслух ничего не говорил. Молча не приветствовал.

– Привет, – серьезным незнакомым голосом произнесла Инна, поравнявшись с тем местом, где сидел Антон. – Присяду?

– Угу. – Он кивнул, снова уставился на реку. – Некрасиво, правда?

– Что некрасиво?

Инна тут же оглядела свое скромное платье, мысленно обругала мамашу за траур, который та велела соблюдать после смерти Володи.

– Река, – не подтвердил ее опасений Антон. – Солнце, ветер, рябь. Некрасиво.

– Почему? – искренне изумилась Инна. – Лето. Тепло.

– Как сталь блестит. Холодная, безжизненная. Противно.

Холодным и безжизненным может быть тело в гробу – хотелось ей возразить. Противной могла быть церемония прощания. А речную гладь, потревоженную легким летним ветром, она находила очень даже приятной. И даже искупалась бы, будь у нее с собой купальник.

Но Антону все сейчас виделось в черном цвете. Ему ничего не нравилось. Он – она слышала – забросил спорт. На днях поругался с друзьями, которые на него, между прочим, пашут с утра до ночи, разыскивая Алинку. И, между прочим, бесплатно. Некоторые – она слышала – отчаялись и бросили помогать. Он вроде не обиделся, но с каждым днем становился мрачнее.

– Я бы искупалась. А ты?

– Не знаю. – Он неуверенно посмотрел в ее сторону. – Я без плавок.

– И я без купальника, – хмыкнула Инна и подмигнула. – Но когда это нас останавливало? Идем. Жарко же. И платье это чертово, мамаша заставила напялить. Я в нем с ума сойду, наверное. Идем!

Встала, обошла его, сидящего на самом краю, и по узкой тропинке, извивающейся по спуску, пошла к реке. Антон наблюдал. Вот она дошла до воды, скинула сандалии, окунула ступню в воду, обернулась и с улыбкой показала ему оттопыренный большой палец. Одним резким движением, как профессиональный фокусник, скинула с себя строгое платье.

Очень красивое белье, вяло подумал Антон, рассматривая издалека ее темно-синий бюстгальтер и стринги. Очень красивое и очень дорогое. Такое Инка ни за что не станет портить речной водой. Угадал – она стащила с себя все, швырнула на платье, комком брошенное на траву. Пошла голышом в воду – красивая, грациозная, сексуальная.