Проходимец по контракту - Илья Бердников

— Вот с этим я абсолютно согласен, — смиренно согласился я. — Я же говорил, что…

Она подняла голову, и я оторопел при виде ее ослепительной улыбки и сияющих глаз.

— И надо же, чтобы в такого дурака я влюбилась, — сказала она, продолжая улыбаться. — Ну какая разница, кем ты был там? Какая разница, кем ты себя считаешь? Неужели ты все время скрывал чувства ко мне, боясь красоты и положения?

— И еще — что ты одолеешь меня в рукопашной.

Илона закатилась звонким смехом, что меня очень ободрило. Действительно, последняя моя фраза прозвучала тупо, но это было то, что надо, что разрядило остатки напряжения между нами.

И я обнял ее, несмело, осторожно. Зарылся в каштановое облако ароматных волос, не веря в такое счастье… Нашел ее щеку, губы…

Из беседки мы вышли на закате, когда медсестра прокричала все легкие, зовя меня к ужину.

— Где можно было сидеть?! — возмущалась она — пухлая, крикливая, но, в общем-то, добрая женщина лет пятидесяти. — Я все горло проорала!

— Простите, тетя Фира, — покаянно склонил я голову, поставил принесенный из беседки чемодан на пол палаты. — Заговорились, общаясь, не заметили…

— Я вижу, как вы общались, — ехидно сощурилась медсестра: — Губы, как вареники, распухли. Ты ж девушке все щеки щетиной исцарапал, эгоист!

Я вопросительно взглянул на Илону, та кивнула, смеясь и краснея. Незадача: похоже, бриться придется чаще, чем два раза в неделю…

— Что-то придумаем, — Илона угадала мои мысли. — В крайнем случае отрастишь бородку и усы, как Ермака жена заставила сделать. А что? Тебе пойдет! Мужественнее будешь выглядеть, взрослее, солиднее…

Издевается…

— Давайте за стол садитесь! — прикрикнула на нас медсестра. — Засохнете от своей любви, есть позабыли уже — меня пан Стах из больницы выгонит!

— Ты отцу будешь говорить? — тихонько спросил я Илону, когда медсестра вышла.

— Он и так знает: думаешь, он слепой? — Илона наградила меня одной из своих сногсшибательных улыбок. — Он еще раньше меня самой знал, что ты мне нравишься.

Я притворно вздохнул:

— Бедный Жан… Не жалеешь?

Глаза Илоны зло блеснули — я чуть не попятился.

— Я бы его твоей гивере скормила, слизняка!

— Не нужно — отравится еще…

Илона улыбнулась, глядя на меня немного грустно и в то же время жадно, словно стараясь насмотреться загодя, наперед. Я понимал, что она не хочет, чтобы я уезжал. Да я и сам не хотел.

«Да уж, такая удержит, — сам себе пожаловался я. — И как мне теперь поступать? Какой сделать выбор?»

Ладно, успокойся, Проходимец, зачем жечь нервы понапрасну? Прежде чем сушить мозги и сердце, сначала все-таки следовало поговорить с Вержбицким о предлагаемой поездке. Хотя бы для успокоения совести.

Илона в это время продолжала рассматривать мое лицо, и, когда я принял решение, она грустно вздохнула:

— Ты решился ехать.

— Нет, просто поговорю, узнаю условия, ожидаемые трудности, процент вероятности успешного вывоза моих с Земли…

— Ты поедешь в эту поездку, — Илона взяла меня за руку. — Я и сама бы поехала, будь я на твоем месте. И я не буду тебе мешать: иначе твой выбор остаться со мной будет давить на нас очень долго. А я не хочу видеть твою грусть на протяжении всей жизни, сколько там у нас с тобой ее будет, понимаешь?

Я поцеловал ее руку, еще больше проникаясь восхищением к этой не только красивой, но и мудрой и доброй девушке.

— Вы что, еще ничего не съели?! — возопила появившаяся на пороге палаты медсестра. — Илона, ты мне пациента угробишь! Немедленно давайте сюда тарелки — я снова разогрею. Ишь, моду взяли: за едой разговаривать!

Мы, смеясь, передали ей тарелки, медсестра, ворча, удалилась на кухню.

Я снова взял Илону за руку, осторожно перебирая ее тонкие, но сильные пальцы, опять погружаясь в тревожные размышления о будущем.

Ну почему в моей жизни не было ничего просто и легко? Почему, когда я получил в подарок любовь такой необыкновенной девушки, все снова усложнялось, словно для того, чтобы я не получил полноту простой радости любящего и любимого человека? Почему другие — я не знал, кто конкретно, но в том, что есть эти другие, был уверен, — почему эти другие получают все без проблем и лишнего напряжения? Без осложнений и сложных выборов, без угрозы для жизни?

«Потому что эти другие не ценят то, что получают, и так же легко теряют, как и приобретают, — пришел ответ. — И еще потому, что ты можешь это пройти».

Я расправил плечи, чувствуя, как упал с них груз сомнений, улыбнулся медсестре Фире, вошедшей с исходящими паром тарелками на подносе…

Что ж, решайся, Алексей, решайся, Проходимец, подписывай очередной контракт в своей жизни!

Да, нужно было решаться.

— Есть многое на свете, друг Горацио,

Что и не снилось нашим мудрецам.

Гамлет, принц Датский

Дорога стелилась под колеса идеальной лентой, грязно-оранжевой полосой, междумировой артерией, переносящей как полезные грузы, так и паразитов. «Скания» резво поглощала километры, и, хотя в разных мирах приняты разные меры длины и расстояний, мы, то есть Санек, Данилыч и ваш покорный слуга, пользовались метрической системой измерения расстояний: в земной машине были километры на спидометре.

В пути мы были уже несколько дней, одолели примерно полторы тысячи километров и теперь приближались к нашей начальной цели: Проезду на Шебек — высокотехнологический мир, закрытый и открытый одновременно, дающий множество технического товара, но и поглощающий гигантское количество продовольственных и сырьевых ресурсов. На протяжении поездки я пытался что-то вызнать об этом мире, но информация была крайне скупой: Санек на Шебеке не был, а Данилыч, хоть и был, не мог рассказать ничего вразумительного, кроме того, что Шебек расположен на больших островах.

— Сам все увидишь, — говорил он мне, не отрываясь от баранки. — Хотя увидишь не больше, чем они захотят тебе показать.

Четвертый член нашей команды, Свед, — молчаливый и размеренный водитель с квадратной фигурой, приставленный к нам Вержбицким с какой-то целью, нам с Саньком не сообщенной, вообще не любил разглагольствовать, но он исправно выполнял свое дело, замещая Данилыча за рулем, и нам приходилось мириться с тем, что он весьма немногословный собеседник. К тому же наш Санек своей болтовней восполнил бы, наверное, пятерых таких Сведов. На одной из остановок он все-таки выпросил, а вернее, вызудил у меня разрешение покататься на «метле», после чего аппарат начал непонятным образом сбоить, теряя в мощности при наборе скорости. Я очень огорчился этому, так как «метла» была для меня не только ценным средством передвижения и источником наслаждения от скорости, но и дорогим подарком от любимой девушки: Илона настояла на том, чтобы я принял его перед отъездом, и я принял, дав Саньку очередной повод для зависти, а Данилычу — поворчать о занимаемом машиной месте в прицепе. Впрочем, ворчал он недолго, так как забираемый на Шебеке груз не должен был быть слишком большим, а «метла» была аппаратом довольно компактным.