"Вставайте, братья русские!" Быть или не быть - Виктор Карпенко

Роман Федорович не сдерживал слез. Плакали и мальчишки.

— Матери вот только вашей не нашел, — сквозь всхлипы произнес он.

Роман-младший, отстранившись от деда, радостно воскликнул:

— Так мы знаем, где она! Видели и даже говорили.

Утерев лицо рукавом, Роман Федорович спросил:

— Давно?

— Два дня тому.

— Где?

— Так в том же селении. У сотника Хитура. Злющий, как собака. Коли увидит нас подле кибиток своих, норовит плетью… Во, — приподнял Святослав рубаху, если можно так назвать тряпку на плечах, и показал багровую полосу. — Ан ничего, пройдет.

— А ты сможешь показать дорогу в то селение? — все еще не веря в удачу, спросил Роман Федорович.

— Покажу. Дорогу запомнил, — уверенно ответил Святослав. — Пока нас везли, я в щелочку подсматривал.

Только теперь князь обратил внимание, что стоит в окружении воинов и слуг, и застыдился слез. Нахмурив брови, он распорядился:

— Мальцов помыть, одеть, накормить. Дружине собираться в дорогу. Под плащи надеть брони, проверить оружие, быть готовым к бою. Воду и еду переложить в две кибитки, остальное добро бросить.

— А лошадей обозных? — спросил кто-то из дружинников.

— И лошадей оставить. Нужны будут, купим.

Очень скоро двор опустел, и только хозяин дома, в котором останавливалось булгарское посольство, сожалел об их уходе: щедр был князь Роман, щедр и дружелюбен.

Святослав не обманул. Он запомнил путь не только через город, но и в степи.

Стоянка сотника Хитура располагалась недалеко, верстах в десяти от столицы. Видно, он был не последним человеком в тумене темника Котыя, раз ему разрешили ставить шатры и палатки вблизи города. Среди полусотни шатров и стольких же кибиток князь Роман высмотрел один — как ему показалось, самый большой и с бунчуком на шпиле.

«Сотник, не иначе», — решил Роман Федорович и уверенно направил коня к шатру. За ним последовали только два десятка воинов, остальные остались у линии сторожевых костров.

Справа от входа в шатер на плетенной из тростника подстилке сидел полуголый монгол и грелся на солнышке. Его внушительных размеров живот мерно вздымался, а лоснящееся от пота лицо выражало внеземное блаженство. Видно, сотник Хитур недавно поел и теперь предавался отдыху.

Топот копыт подъехавших всадников нарушил его сытое полусонное состояние. Он открыл глаза и, увидев перед собой всадника в богатой одежде, пренебрежительно сказал:

— Ты без разрешения пришел в мой стан и закрыл солнце. Уйди!

Спирька Хват, возмущенный наглостью сотника, рванул поводья лошади и, оказавшись рядом с Романом Федоровичем, угрожающе воскликнул:

— Ты, сын дикой собаки! Как смеешь говорить непочтительно с князем?! Головы лишиться хочешь?

Сотник хотя и поднялся с земли, но тона не изменил. Все так же выплевывая слова через губу, произнес:

— На своей земле я сам князь. А твой князь пусть выйдет за линию костров, назовет свое имя, с чем пришел. Тогда я буду с ним говорить как с князем. А пока он для меня чужеземец, вторгшийся в мои пределы.

Роман Федорович, с трудом сдерживаясь, чтобы не отдать своим воинам команду «Руби!», медленно подбирая монгольские слова, сказал:

— Я — князь булгарский и большой друг великого хана Сартака. Я мог бы сказать слово, и хан от твоей сотни оставит лишь конские хвосты. Но мне дорого время, и я не хочу крови. Я приехал забрать у тебя полонянку, что привел ты из Руси.

Роман Федорович поманил взглядом Святослава. Сотник Хитур не признал бывшего раба в одетом по-княжески, сидящем на тонконогом жеребце отроке. Святослав показал рукой в сторону стоявшего чуть поодаль небольшого шатра.

— Там.

Сотник посмотрел в сторону жилища, указанного отроком, и несколько забеспокоился.

— Зачем тебе моя рабыня? Я купил ее, и теперь она мой скот!

— Я пришел забрать ее, — твердо произнес князь Роман. — Выбирай: или ты отдаешь женщину сам и я в благодарность возмещаю убыток; или я возьму рабыню силой, и тогда не великий хан, а я вырежу твою сотню.

Привлеченный приездом незнакомых всадников, из ближайших шатров и кибиток высыпал народ — мужчины, женщины, и даже кое у кого в ногах мелькали любопытные детские мордочки, но как только князь Роман пригрозил, мужчины исчезли и очень скоро вернулись с луками и мечами в руках.

Обстановка накалялась.

С двумя десятками булгарских воинов сотня монголов еще потягалась бы, но когда ставку окружило несколько сотен всадников, боевой настрой у Хитура угас, и он, хитро сощурив веки, заявил:

— Для меня слово друга великого хана — закон. Рабыню я тебе отдам. Только зачем тебе порченый товар. У меня много рабынь с Руси. Бери любую. А эта строптива. Я наказал ее.

— Мне нужна она!

— Бери.

Щелкнув пальцами, сотник подозвал здоровенного слугу и выплюнул через губу:

— Притащи рабыню!

Но Роман Федорович, спрыгнув с лошади, резко бросил:

— Я сам! — и стремительно направился к шатру. За ним, опережая его, метнулись Святослав и Роман.

Роман Федорович, со свету попав в темноту шатра, поначалу ничего не увидел, но по тому, как замерли внуки, понял — беда.

Цветана лежала на куче тряпья без одежды. Спина и ягодицы были иссечены и кровоточили. Молодая женщина дышала тяжело, с надрывом.

— Доченька, Цветанушка, как же это? — растерянно шептал князь Роман, поглаживая сноху по слипшимся от пота и крови волосам. — Не убереглась, птаха малая.

Он снял с себя плащ, осторожно завернул в него безвольное тело. Вышел из шатра.

— Диво! Князь рабу на руках носит, — усмехнулся сотник. — Ты обещал возместить ущерб, — напомнил Хитур.

— Товар порченый! — сквозь зубы прорычал Роман Федорович. Передав Цветану на руки Спирьке, наказал: — Вези осторожно. Святослав! Роман! — подозвал оторопевших от увиденного внуков. — Поезжайте с ним. Проводи, — кивнул он одному из воинов охраны.

Как только четверка всадников удалилась, князь повернулся к сотнику со словами:

— Сколько я тебе должен?

В вопросе князя Романа сотник уловил угрозу и потому, осклабившись, заявил:

— Бери так. Сам сказал, товар порченый.

— А за всех рабов с Руси сколько хочешь?

Вопрос булгарского князя сбил сотника с толку и усыпил бдительность. Торговаться он любил и умел.

— У меня два раба и двенадцать рабынь. За всех цена двух лошадей.

— Дорого просишь!

— Моя добыча, я и цену назначаю.

— А сколько всего в сотне полона?