Отец и сын. Николай I - Александр II - Вольдемар Балязин

Суд приговорил Каракозова к смертной казни, и он был повешен 3 сентября 1866 года на Смоленском поле в Петербурге, а Ишутин умер на каторге в 1879 году. По их делу были арестованы 197 человек, но суду были переданы 36. Все они получили разные сроки каторги и ссылки.

По делу ишутинцев правительство сделало выводы: ужесточило режим. Во-первых, были закрыты журналы «Современник» и «Русское Слово», в которых печатались произведения Чернышевского, Салтыкова-Щедрина, Успенского, Писарева, Шелгунова и других радикалов и прогрессистов. Был уволен с поста министра народного просвещения либерал А. В. Головнин, а на его место назначен обер-прокурор Святейшего Синода граф Д. А. Толстой (впоследствии министр внутренних дел). Петербургским генерал-губернатором вместо А. А. Суворова был назначен ревностный сподвижник М. Н. Муравьева в Польше генерал Трепов, а шефом жандармов стал молодой и энергичный генерал-майор свиты граф Петр Андреевич Шувалов, вскоре прозванный «Петром IV» из-за необъятной власти, которую он получил.

Павильон «Бабигон» и Зимний дворец

Вот в таких обстоятельствах – в избавлении от смерти, в необходимости казнить 25-летнего Каракозова и в растерянности от того, что за все свои благодеяния он почти получил пулю, Катенька Долгорукова и пошла навстречу мольбе Александра подарить ему свою любовь. Об этом царя известила Шебеко, и он назначил местом встречи петергофский павильон «Бабигон», находившийся в 3 верстах от главного петергофского дворца, в котором останавливались царские гости. «Бабигон» стоял в конце большого Петергофского парка. Окруженный кустарниками и цветами, уединенный и тихий, он и стал хранителем тайны их первого любовного свидания.

Впоследствии княгиня Долгорукова говорила, что во время этой встречи она была близка к обмороку и что – совсем уж неожиданно для нее – почти в таком же состоянии трепета и восторга был и ее возлюбленный. Расставаясь, царь сказал: «Я не свободен сейчас, но при первой же возможности я женюсь на тебе, ибо отныне и навеки я перед Богом считаю тебя своею женой. До завтра! Храни и благослови тебя Бог!»

С этого дня княжна стала чуть ли не каждый день приходить в «Бабигон». А когда наступила осень и пошли затяжные дожди, местом их свиданий стал Зимний дворец. Александр приспособил для встреч с нею кабинет Николая I, располагавшийся на первом этаже и имевший отдельный вход прямо с площади. Кабинет был невелик: мебель, картины, портьеры – все в нем оставалось прежним, только теперь сюда никто не входил. Некоторое время никто ничего не подозревал, ибо другой вход в кабинет был потайным, так как он соединялся с апартаментами Александра, расположенными на втором этаже. Здесь до поры и времени и происходили тайные свидания царя и Катеньки Долгоруковой.

Сватовство, обручение и венчание цесаревича

В то время, когда происходили эти события, цесаревич Александр Александрович решил жениться и остановил свой выбор на датской принцессе Дагмаре, которая вот уже более года безраздельно владела его сердцем. Но он был скромен и очень застенчив и не осмеливался говорить ей о своих чувствах, хотя догадывался, что бывшая невеста покойного брата, кажется, неравнодушна к нему. (Он познакомился с Дагмарой год назад у постели своего умирающего старшего брата Николая, и она очень понравилась ему.) Летом 1866 года цесаревич уехал путешествовать в Европу с намерением заехать в Копенгаген и там еще раз проверить свои чувства к Минни, как звали Дагмару в узком семейном кругу Романовых. Когда цесаревич увидел ее снова, решимость объясниться с Дагмарой, стала необоримой. И все же он не решался сделать последний шаг, не зная, как отнесется к этому датская принцесса.

Сначала цесаревич решил посоветоваться с отцом: «Я чувствую, что могу, и даже очень, полюбить милую Минни, тем более, что она так нам дорога. Дай Бог, чтобы все устроилось, как я желаю. Решительно не знаю, что скажет на все это милая Минни, я не знаю ее чувства ко мне, и это меня очень мучает. Я уверен, что мы можем быть так счастливы вместе. Я молюсь усердно Богу, чтобы Он благословил меня и устроил мое счастье».

Наконец 11 июня он решился сделать предложение, о чем в тот же день писал отцу. «Я уже собирался несколько раз говорить с нею, но все не решался, хотя и были несколько раз вдвоем. Когда мы рассматривали фотографические альбомы вдвоем, мои мысли были совсем не на карточках; я только и думал, как бы приступить с моею просьбой. Наконец я решился и даже не успел всего сказать, что хотел… Минни бросилась ко мне на шею и заплакала. Я, конечно, не мог также удержаться от слез. Я ей сказал, что милый наш Никса много молится за нас, конечно, в эту минуту радуется с нами. Слезы у меня так и текли. Я ее спросил, может ли она любить еще кого-нибудь, кроме милого Никса. Она отвечала мне, что никого, кроме его брата, и снова мы крепко обнялись. Много говорили и вспоминали о Никсе, о последних днях его жизни в Ницце и его кончине. Потом пришла королева, король и братья, все обнимали нас и поздравляли. У всех были слезы на глазах».

17 июня 1866 года цесаревич был помолвлен в Копенгагене, а через 3 месяца нареченная невеста прибыла в Кронштадт, где ее встретили император, императрица и другие члены семьи. Из Кронштадта они все поехали в Царское Село, а 17 сентября 1866 года, в день Веры, Надежды, Любови и матери их Софьи – в ясный и по-летнему теплый день въехали в Петербург. Весь Невский проспект был заполнен бесконечной вереницей золоченых придворных карет, многочисленной свитой, следовавшей верхами за каретой, в которой рядом с невестой сидела и императрица-мать, и гвардейскими полками, стоявшими шпалерами вдоль проспекта. Дома были украшены цветами, коврами, русскими и датскими флагами.

Возле Казанского собора кортеж остановился, и члены царской фамилии взошли на ступени храма, где их встретили митрополит Исидор и причт, окруженный клиром в парадным облачением. После молебна все поехали в Зимний дворец, и по дороге туда, принцесса непрерывно кланялась на обе стороны, прижимая руки к сердцу. Толпы народа стояли и возле Зимнего дворца, приветствуя невесту цесаревича, и потому Дагмара много раз выходила на балкон, чтобы поклонами благодарить своих новых подданных. А вечером цесаревич, Дагмара и императрица Мария Александровна проехали по главным улицам Петербурга, встречаемые радостными и восторженными криками.

13 октября состоялся обряд обручения, миропомазания и наречение новым именем – великой княжной Марией Федоровной, а еще через полмесяца был издан «манифест» о вступлении в брак Александра Александровича и Марии Федоровны. В честь их бракосочетания объявили амнистию, а с неисправных должников были сложены недоимки и взыскания.

Датской принцессе было непросто занять подобающее ей место в российской императорской семье и при петербургском дворе, но она успешно справилась с этим. Правда, вызвала неудовольствие партии великого князя Константина Николаевича и радость его политических противников, потому что была откровенной ретроградкой, а Константин Николаевич слыл либералом. Поэтому Мария Федоровна опиралась на тех царедворцев, которые были близки ей по духу и взглядам. Первым из них оказался шеф жандармов и начальник Третьего отделения граф Петр Андреевич Шувалов, а вторым – его двоюродный дядя, гофмаршал двора цесаревича, Владимир Яковлевич Скарятин – сын Якова Федоровича Скарятина, одного из убийц императора Павла.