Классная для мачо - Мария Фирсова

Но лишь услышал эхо раздающегося стука её каблуков. Она сбегала вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.

— Маша! — позвал ещё раз в отчаянии, но меня вновь проигнорировали.

— Прекрати, она поняла, что здесь — лишняя.

— Кто здесь лишний, так это ты!

Я вновь вошёл в квартиру, решая, что сейчас же вышвырну эту проходимку и верну Машку туда, где ей было место — рядом со мной.

— Ты же несерьезно, Саш. В каком борделе ты снял ее?

Наташа вела себя слишком раскованно для многолетнего отсутствия. Будто не было тех долгих лет, что мы не виделись, словно расстались вчера, так и не успев развестись.

— Я сказал, одевайся и проваливай! Или мне тебя вытолкать за дверь? Разучилась понимать по-русски в своём Голливуде?

Со свойственным равнодушием она прошла к кухонному островку, не забыв сверкнуть нижним бельем, оголяя ягодицы, и плеснула в стакан воды. Уходить без скандала, видимо, не собиралась. Рубашка цвета морской волны была слишком коротка, но на то и была её задумка: совратить, поиметь денег в свою выгоду, приласкать, обезоружить, а затем вновь бросить нас как ненужных котят.

— Не прогоняй меня, пожалуйста, — промолвила несчастная, меняя интонацию в голосе.

Знал паршивку и её приёмчики. Со мной этот номер больше не пройдет.

— Я здесь ненадолго, лишь найду работу и сразу же съеду, — сказала, между прочим, отпивая из стакана немного воды.

Охеренный план.

— Я тебя не звал сюда. Ты пришла без приглашения, — постарался снизить тон.

Вдруг суть дела быстрее бы дошла до нее?

— Почему? — вздернула аккуратно выщипанную бровь.

— По кочану. Тебе здесь не рады, — ответил кратко без прикрас. — Живи у матери своей, а сюда не суйся, иначе…

— Как я должна, по-твоему, жить у матери, если мой дом здесь? Рядом с сыном, рядом с тобой, рядом с вами…

С каждым словом она подходила ко мне ближе, крадучись кошкой.

Нагулялась мерзкая и пришла.

Вот она положила руку на моё плечо и что-то нашептывала невразумительное, пока я закипал изнутри, превращаясь в тикающую бомбу. Того гляди, еще немного и от ярости рванет.

— Не трогай меня, — скинул тонкую руку с плеча.

В глубоких карих глазах я не прочёл ни единой эмоции. Пустые, расчетливые, лукавые. Смотрели прямо на меня.

— Тем более жить здесь — это была просьба Егора, как я могла ему отказать? — продолжала гипнотизировать, не слушая меня.

— Так же, как и бросила его. Егор знать тебя не знает.

— Мы разговаривали по телефону.

— Это еще ничего не значит.

— Он ясно дал понять, что будет рад видеть меня. Пожалуйста, не лишай меня такой возможности.

— Считай, у тебя её нет, не было и не будет, — настаивал на своём как баран, и пусть бы катилась на все четыре стороны из моей жизни

— Каждый вправе ошибаться, Саша. Я прошу лишь о шансе.

— Обойдёшься.

— Мне очень жаль.

— Мне нет.

— Прости меня.

Да ладно!

Под всем этим разговором я и не заметил, как ее пальцы коснулись моего лица, поглаживали щетину. Тут же скинул с себя это ненавистное прикосновение.

— Катись к черту, Наташа, — отчеканил со злостью каждое слово. Плевать, что со стороны мог выглядеть хамом и мужланом, но и она далеко не являлась леди.

— Пожалуйста, — с надрывом в голосе промолвила девушка в последний раз.

Видел бог, я предупреждал.

Ещё мгновение, и мои руки спустили бы её с лестницы. Практически схватили за тонкие запястья, чтобы исполнить желаемое, когда открылась входная дверь, и на пороге появились Егор с Ириной Николаевной.

Какого черта бабушке приспичило привезти ребенка домой так поздно? Все ясно: план Наташеньки постепенно срабатывал. В ее пользу.

— Папа? — было адресовано мне, но ребенок смотрел во все глаза на блудную мать.

Последний раз они виделись, когда ему было года два или около того. Вряд ли он что-либо отчетливо помнил.

Но сейчас в его потухших глазах, что-то загорелось. Любопытство? Огонёк надежды? Желание знать собственную мать? Наверное.

Наташу не нужно было просить о приветствии сына, она летела к нему в объятия со слезами на глазах, пока я продолжал стоять как истукан и наблюдать искусно разыгранную перед всеми сцену.

Маша

И этот тип еще возмущался тем, что я отправилась в ресторан с Зорькиным?! Да если знала, чем закончится вечер, то затащила бы физрука еще на танцпол. Наташа, значит. Ну-ну! Чтобы тебя эротические сны замучили, Терехов.

Я злилась. Безумно. Хотелось зарычать, но сначала испепелить взглядом Сашу или, по крайней мере, повыдергивать волосы этой фифе. Явилась она, понимаете ли. Спустя столько лет, когда вот почти, казалось, счастье стало так близко. Оставалось только протянуть руку и держать крепче. Не вышло.

Горечь осадком плескалась на дне души. Хотелось плакать и жалеть себя, но где-то из глубины здравый смысл нашептывал, что занятие это глупое и ни к чему хорошему не приведет. Только утром проснусь опухшая и в дурном настроении.

Кстати, насчет последнего я не ошиблась. Утро выдалось тяжелым. Наверное, потому что спала я пару часов, как дурочка просидела у окошка в надежде, что этот гад приедет все-таки, объяснится, ну или как-то даст о себе знать. Но, увы. Похоже, мачо быстро обо мне забыл, утонув в объятиях своей ненаглядной бывшей.

На работу я заявилась мрачнее тучи. Казалось, что мой ненавидящий этот мир взгляд заметен за несколько метров, однако, так думала только я одна. Не успела порог переступить, как навстречу ринулась Кошкина похожая на сухогруз, рассекающий гладь реки. Вальяжно преодолевая расстояние, она явно считала себя победителем априори в этой схватке за секси-спонсора или кем для лицея являлся Терехов. Меценат, ага… Председатель родительского комитета. Козел он обыкновенный!

Я так и хотела одарить ее ехидной улыбкой, подумав, что перехитрила Юлия Анатольевна не только меня, но и саму себя. Интересна была реакция завуча, если вдруг я решусь поделиться новостями. Тягаться с матерью Егора куда сложнее, вряд ли Зорькин вообще сможет подкатить к такой акуле.

— Вы неважно выглядите, Мария Александровна, — обратилась эта змея ко мне, окинув взором. Наверняка заметила круги под глазами, которые сто процентов видны были из космоса.

— Да, тяжелый вечер, — продемонстрировала я не лучшие манеры, лениво зевнув.

— Работаете много, — выдохнула она, сложив ладошки домиком, и посмотрела жалостливо.