Ловкач и Хиппоза - Сергей Белошников

– А чего стоим?

– Случилось что-то впереди. Наверное, авария. Не знаю.

Не знает он, как же! Скорее не хочет ничего знать, паршивый ленивец! Я злобно уставилась на его затылок. Если бы мой взгляд обладал убойной силой лазера мистера Фримена из Half-Life, от Ловкача через секунду осталась бы лишь кучка пепла с оплавившимися зубами. Но увы – мой злобный взгляд его вовсе не пронял. Тогда я снова посмотрела вперед. Перед нашей машиной стоял фургон, крытый брезентом. Светились алым его габаритные огни. Справа от фургона, на ближней к обочине полосе, приткнулась белая "девятка". Свет в ее салоне был выключен. За "девяткой" еще угадывались в ночи очертания машин. По-прежнему доносилось завывание "Скорой помощи", только что проехавшей мимо нас по встречной полосе.

Мерзкий Ловкач протянул руку, включил в салоне верхний свет, завозился, как барсук в норе. Я увидела, как он вылил в крышку остатки наверняка уже холодного кофе. Я холодный кофе на дух не переношу, но он хотя бы для приличия мог бы предложить его мне, бедной уставшей девушке. Не удосужился, хам черноморский.

Старая обида снова нахлынула на меня. Ну, ладно! Плохо же ты меня знаешь, приятель. Придется узнать получше. Должна честно признаться, что коварный план мести созрел у меня почти мгновенно и так же мгновенно я начала приводить его в исполнение.

Я покусала нижнюю губу. Оглянулась назад. Наша "БМВ" стояла в бесконечном заторе одной из последних. Очень хорошо. Я помолчала, подбирая мысленно нужную интонацию, а потом попросила, очень-очень вежливо:

– Игорь, сходи, пожалуйста, вперед. Узнай, сколько еще будем стоять. Пожалуйста.

То-то он, небось, удивился моему ласковому тону, такой неожиданной перемене в зловредном девичьем характере! Но внешне проклятый упрямец Ловкач на мои слова никак не отреагировал, даже не обернулся. Однако он и не насторожился: моя незатейливая ловушка исправно сработала. Крепкий стальной капкан захлопнулся и прихватил доверчивого барсука за толстую жадную лапу.

Все мужики – дремучие лохи. Тут двух мнений быть не может. Потому что Ловкач, помедлив, выключил верхний свет и полез из машины наружу.

Я быстро опустила стекло со своей стороны и высунула голову в окошко. Я внимательно за ним наблюдала. Ловкач о чем-то тихо, так, что я не расслышала ни слова, поговорил с водителем "девятки". Той самой, что стояла сразу перед нами.

Впереди происходило что-то явно нехорошее. По встречной полосе тянулись рваные клочья дыма, стояло колеблющееся багровое зарево, вспыхивали яркие отсветы электросварки, доносился глухой скрежет. Мигали синие и красные огни на гаишных "жигуленках", на пожарных и на двух, насколько я сумела разглядеть, каретах "Скорой помощи": метались пожарные в касках, санитары бегом тащили носилки. Слышался треск пламени, шипенье и крики. Ярко горели фары спецмашин и их прожектора, стрекотали на холостом ходу двигатели двух милицейских мотоциклов с колясками. Отчетливо тянуло запахом горелой резины.

Потом, я увидела, как Ловкач не оглядываясь, зашагал вперед и исчез за густо стоящими в пробке машинами. Возле некоторых из них переминались с ноги на ногу шоферы; они негромко переговаривались, курили. Я высунулась в окошко как можно дальше. Ловкача не было видно.

Я всосалась в машину, как улитка в раковину. Мгновенно запихнула свои вещи, разбросанные по сиденью, в рюкзак. Сзади с рокотом подъехала очередная машина – судя по звуку мотора, – дизельный грузовик. Я включила свет в салоне. Схватила куртку Ловкача, висевшую на крючке и лихорадочно стала ее обшаривать. Нашла бумажник и быстро стала его потрошить. Из бумажника выпали на сиденье два сложенных вчетверо листа бумаги. Я пробежала пальцами по отделениям бумажника. Выудила несколько мелких русских купюр и упитанную пачечку баксов. На мой взгляд в ней было никак не меньше штуки. Но я не вульгарная карманница, его поганые деньги мне были не нужны. А потом мои пальцы наконец вытащили то, что я искала: водительские права и техпаспорт.

Я сунула их в кармашек рюкзака и злорадно прошептала:

– Ты у меня доедешь, подонок!..

Я схватила с сиденья выпавшие листы бумаги, чтобы засунуть их обратно в бумажник и на мгновение задержалась взглядом на одном из них, раскрывшемся. "Доверенность" – было напечатано вверху этого листа. Я совершенно машинально пробежала глазами строчки и замерла. Я ничего не понимала. Тогда я снова вытащила из рюкзака его водительские права и раскрыла их. "Ловкачев Александр Николаевич", – было написано в них черным по белому. И фотография тоже его – Ловкача. А куда же тогда подевался господин Смирнов Игорь Александрович? Я зашарила по карманам куртки и во внутреннем таки нашла паспорт. Та же фотография, та же фамилия – Ловкачев, и имя. Я пролистала страницы паспорта. Родился в Москве (хоть здесь не наврал, и на том спасибо); стандартные штампы о браке и разводе. Прописка. Город Москва – постоянно. Адрес. Надо же: ко всему прочему этот гнусный обманщик живет на Ордынке – совсем недалеко от меня.

Увлекшись импровизированным расследованием, я не заметила, как слева бесшумно подъехал красный "лендровер". Также я не заметила, как из него вышел молодой мужчина, шагнул к нашей машине и постучал по дверце с моей стороны. Вот тут-то я и взвилась сизым соколом от неожиданности, да так, что со всей силы треснулась головой о потолок. Спасибо, что тевтоны делают в своих машинах достаточно мягкую обивку потолка, иначе моя бедная черепушка непременно раскололась бы надвое. Но и так было очень больно.

– Что там случилось, девушка, вы не знаете? – вежливо спросил мужчина.

– Не знаю. Извините, я занята, – пробормотала я, потирая ушибленное темечко.

Мужчина вернулся к своему "лендроверу" и полез в салон. Там уже загорелся свет, и в машине обнаружился еще один молодой мужик, который откручивал голову пластмассовой бутылке с "пепси".

Я кое-как запихнула листы и паспорт обратно в бумажник и сунула бумажник во внутренний карман ловкачевской навороченной куртки. А права и техпаспорт оставила у себя.

– Ай да Ловкач! – прошептала я. – Ничего себе, Игорь Александрович!.. Ну, ты у меня доедешь! До первого гаишника, умник!

Я выключила свет в салоне, схватила в охапку рюкзак, свою куртку и уже совсем было протиснулась в дверь, как за моей спиной послышался знакомый до противности голос:

– Ты куда это? Чего машину бросаешь?

Я поспешно выпустила рюкзак из рук и медленно обернулась. Он, ненаглядный мой цербер, был тут как тут. Мрачно уставился на меня, нависая, как скала. Я промямлила первое, что пришло в голову:

– Я хотела это… ну, это… Ты что, не врубаешься? На минутку выйти… Писать я захотела!

– Успеется. Садись в машину, – хмуро пробурчал, залезая на свое место, Ловкач-Ловкачев.

Я послушно села на свое место и захлопнула дверцу. Передвинулась вправо, чтобы видеть его лицо. Он вытащил из бардачка потрепанный атлас автодорог, недолго пошуршал им. Потом завел двигатель.