Мое любимое чудовище - Элизабет Хойт

я англичанин, а родился в деревне.

— На севере или на юге?

— На юге.

— На побережье?

— Нет. — Аполлона все больше веселил этот допрос. — Там были поля и луга, а еще пруд… совсем рядом. Мы с сестрой учились там плавать.

— А родители? — осторожно спросила Лили, опустив глаза на покрытую гарью и копотью тропинку. Ведь у большинства людей есть и мать и отец, просто у нее было не так.

— К сожалению, обоих уже нет, — тихо ответил Аполлон.

— Мне жаль… — вздохнула Лили.

Аполлон лишь пожал плечами.

— Вы были близки? — удивилась Лили. — Ваше детство было счастливым с отцом, с мамой?

— Не совсем так. В моем детстве не было ничего плохого, но мать часто болела, а отец… — Аполлон глубоко вдохнул и порывисто выдохнул. — Мой отец был сумасшедшим.

Лили резко остановилась, но Аполлон потянул ее за руку, предлагая идти дальше.

— Но все было не так ужасно, как представляется. Он не был злым или жестоким по отношению к нам или к нашей матери, просто легко возбуждался. Иногда он по несколько дней не спал: неистово что-то планировал, составлял разные схемы, — но его проекты заканчивались ничем. Он часто уходил из дома и отсутствовал неделю, а то и больше, и мы никогда не знали, куда он отправился. А возвращался измотанный, с пустыми карманами. После этого он мог проспать целый день, а то и неделю. Даже пищу принимал в постели. И так до следующего побега… — Аполлон пожал плечами, потом продолжил: — Когда я был совсем маленьким, то думал, что у всех мальчиков такие же отцы.

Лили нечего было сказать, и дальше они шли в полном молчании. Солнце тем временем уже начало окрашивать небо в алый, желтый и оранжевый цвета.

— Она жива, ваша сестра? — наконец спросила Лили.

— О да, слава богу!

— И вы с ней видитесь? — Лили искоса посмотрела на спутника, но тот лишь покачал головой и улыбнулся. Проклятье!

— А другие родственники у вас есть? Тети, дяди, кузены? Вы из большой семьи?

— Нет, но родственники, конечно, есть, только я не слишком хорошо с ними знаком. Безумие моего отца оттолкнуло от нас остальных членов семьи… — Аполлон пожал плечами. — Я последний раз видел их, когда был ребенком.

— А теперь, когда стали взрослым, не пытались с ними связаться?

Аполлон сжал ее руку, но быстро отпустил, и Лили не поняла, было ли это реакцией на ее вопрос.

— Нет.

Она испустила тяжелый вздох и решила зайти с другой стороны.

— Как вы познакомились с мистером Хартом?

Аполлон рассмеялся.

— Я встретил Мей… Харта в таверне, когда мы едва достигли совершеннолетия.

Вот теперь Лили остановилась как вкопанная и заставила спутника развернуться и посмотреть на нее.

— Вы сказали «Мей»… Это его имя?

— Он меня убьет. Это очень большой секрет.

— И все-таки: что такое «Мей»? — Лили думала, что Калибан не ответит, но он притянул ее к себе и сложил ее руки на своей груди.

— Вы обещаете, что никогда никому не откроете эту тайну?

— Даю слово.

Аполлон наклонился к ее уху так близко, что она почувствовала прикосновение его губ.

— Его зовут не Харт, а Мейкпис, Аса Мейкпис.

— И почему он сменил имя?

— Наверное, по той же причине, по которой вы сменили свое.

Лили наморщила лоб, а в его глазах заплясали веселые искорки.

— Ну, со мной-то ясно: «Стамп»[5] звучит не слишком привлекательно, — но ведь ему не нужно благозвучное имя для сцены?

— Возможно, причина была не совсем такой же, как у вас, — высказал предположение Калибан. — Насколько я понял, его семья не одобряет театр.

— А, ну тогда это имеет смысл, — произнесла Лили, потому что так оно и было. — В конце концов, отношения в семьях могут быть очень странными.

— Да уж, — выдохнул Калибан и накрыл губами ее рот.

Он целовал ее с изысканной неспешностью, дразня, побуждая раскрыться ему навстречу, а когда это случилось, его язык скользнул по внутренней стороне ее нижней губы. Удерживая двумя пальцами ее подбородок, он старался в полной мере насладиться поцелуем. На короткий миг оставив ее губы, он выдохнул и несколько раз прошептал ее имя.

И оно, произнесенное срывающимся, но таким уверенным, таким нежным голосом, еще никогда не звучало прекраснее.

Лили поднялась на цыпочки и обвила руками его крепкую шею, стремясь прижаться к нему покрепче. Калибан своими огромными руками обхватил ее за талию и оторвал от земли с такой легкостью, словно она весила не больше деревянного кораблика Индио. Столь недюжинная сила должна была напугать ее, заставить остановиться и подумать, но лишь возбудила еще больше.

Мощная грудь Аполлона смяла лиф ее платья, показавшиеся из выреза полукружия грудей с каждым вздохом касались грубой ткани его жилета, и Лили изнывала от желания. Слишком давно в ее жизни не было мужчины. Эмоции, жар тел лишили Лили способности дышать, но в конце концов потеря контроля над собой ее отрезвила, и она выдохнула, прервав поцелуй и упершись ладонью ему в грудь:

— Подождите, я…

Калибан лениво лизнул уголок ее губ, не настаивая, не требуя, а соблазняя, что было еще опаснее. Лили еле слышно застонала, но потом взяла себя в руки, отстранилась и потребовала самым высокомерным тоном, на какой только была способна:

— Немедленно опустите меня!

— Вы уверены? — протянул Калибан, и на его высоких скулах заиграл румянец, а глаза затуманила чувственная поволока.

Испытывала ли она уверенность?

— Абсолютно, — ответила Лили гораздо решительнее, чем было на самом деле.

Тяжело вздохнув, Калибан позволил ей — очень медленно — соскользнуть вниз по его груди.

— Э… спасибо, — произнесла Лили, тщетно пытаясь вернуть себе хоть каплю достоинства, и принялась расправлять юбки, стараясь смотреть куда угодно, только не на Калибана. — Нам нужно вернуться в театр. Я послала Мод и Индио за мясными пирогами к ужину, и они вскоре должны вернуться. Конечно же, вы приглашены.

— Почту за честь, — произнес он так официально, словно стоял перед королевой.

Кивнув, Лили уже собиралась отправиться в обратный путь, когда вдруг поняла, что никогда раньше не видела эту часть парка.

— Где мы?

— В сердце… — произнес Калибан своим тихим и скрипучим голосом. — В самом сердце моего будущего парка, в центре лабиринта.

Ее взволновали его слова, хотя место ничем не отличалось от других. Лили предположила, что сердце парка, так же как и человеческое, предпочитает оставаться скрытым от посторонних глаз.

— Но здесь ничего нет… — растерянно проговорила Лили.

Калибан развернул ее спиной к себе и лицом к тому месту, на которое смотрел сам, обнял за плечи и объяснил:

— Здесь