Млечный путь - Марина Серова

– И я г-говорю, что надо разобраться! – повысил голос Твердохлебов. – Ч-что же это такое происходит-то? У себя дома с-спокоен б-быть не можешь!

В это время в дверь позвонили, Ксения дернулась было к ней, чтобы открыть, но я решительно загородила дорогу и открыла сама. На пороге стоял совсем молодой парень в униформе, с пакетом в руке, и приветливо улыбался.

– Пиццу заказывали? – спросил он.

Улыбнувшись, я повернулась и посмотрела на Твердохлебова. Тот хотел было что-то сказать, но его опередила Ксения, выскочив в прихожую, и спросила скороговоркой:

– Да, спасибо, сколько мы вам должны?

– Триста пятьдесят рублей, – не снимая с лица дежурной улыбки, сказал парень.

Ксения быстро сунула ему деньги и, приняв пакет с пиццей, захлопнула дверь.

– Фу-у-ух! – протянула она, возвращаясь в комнату. – Ну и денек сегодня.

– Да уж, день получился насыщенный, – согласилась я. – И на сегодня все это нужно заканчивать. Вы говорите, эти парни сказали, что приедут завтра? – обратилась я к Твердохлебову.

– Они так сказали, – кивнул тот. – Еще предупредили, чтобы вечером Вячеслав дома был, иначе, мол, хуже будет. Сказали, к семи п-подъедут…

Я задумалась, покусывая губу, затем решительно сказала:

– Значит, так! Вы, Василий Семенович, сейчас отправляетесь к добрейшей тете Люсе, у которой и останетесь. Больше вам в этом деле делать нечего. С племянницей будете созваниваться. А вы, Ксения… – Я посмотрела на девушку задумчиво.

– Ксения может переночевать у меня, – с готовностью выступил вперед Перетурин. – Я живу один, две комнаты, так что… Соглашайтесь, Ксения, это лучший вариант.

– Если чего-то опасаетесь, я могу вас пригласить к себе, – предложила я, хотя предоставлять свою квартиру для таких вот «перекрытий» старалась лишь в исключительных случаях.

Ксения неожиданно улыбнулась и сказала:

– Вас, Родион Евгеньевич, я знаю много лет как человека порядочного, поэтому у меня нет оснований чего-то опасаться.

– Вот и отлично! – обрадовалась я. – Тогда едем.

– А как же квартира? Ее что, просто так и оставить? – удивилась Ксения.

– Не волнуйтесь, просто заприте ее, и все. Вряд ли эти люди станут выламывать дверь, если поймут, что здесь никого нет. Но я здесь буду! – твердо сказала я. – Завтра к семи часам я сама организую встречу этим таинственным вымогателям.

– И я с вами! – сейчас же встрял Перетурин.

– Вы пока что о Ксении позаботьтесь, – усмехнулась я, отметив про себя, что отношение Перетурина к сестре приятеля очень смахивает на особо бережное. – А завтра мы с вами созвонимся.

На этом и порешили. Ксения заперла квартиру, мы вчетвером спустились вниз, и я пригласила всех в мою машину. Твердохлебов начал было отказываться от моих водительских услуг, убеждая нас, что прекрасно доберется на такси, но я решительно этому воспротивилась: кровоподтек под глазом, а также помятый вид вряд ли вызвали бы доверие к наивному дяде Васе со стороны таксистов. Поэтому я усадила его на заднее сиденье машины, отвезла к дому тети Люси, куда он направился уже без нас.

– Скажите, Татьяна, вы действительно думаете, что эти двое придут завтра? – спросил у меня Перетурин.

– Практически уверена, – кивнула я. – И мы, возможно, наконец выясним, что же произошло с вашим другом. По-моему, сейчас уже все просто.

– Но, по-моему, и так ясно, что во всем виноват Россошанский, – возразил Родион.

– Да нет, пара Россошанский – Лукашенок не годится на роль тандема злодеев, – не согласилась я. – Тут что-то другое. Ясно только то, что касается Вероники. А насчет Вячеслава я бы не спешила с окончательными выводами. К тому же его тело так и не найдено.

Эти слова произвели негативное впечатление на Ксению, которая сразу занервничала. Было понятно, что она все еще надеется, что с ее братом ничего страшного не случилось, что он вернется и все будет по-прежнему. Но я с каждым днем теряла на это надежду. Однако до того момента, когда не будет найден труп Колесникова, опять же говорить что-то определенное о его судьбе было нельзя.

– Россошанский? – забеспокоилась Ксения. – А при чем тут Россошанский? И Лукашенок? Вы что, их подозреваете? Вам что-то стало известно?

Я переглянулась с Перетуриным. Признаться, мне совершенно не хотелось сейчас ничего объяснять Ксении. Я и так слишком устала, чтобы сейчас выслушивать ее гневный, переполненный эмоциями монолог. Пусть уж лучше это сделает Родион.

– Успокойтесь, пожалуйста, Ксения, – как можно мягче проговорила я. – Расследование продолжается, но пока что говорить о каких-то достоверных фактах не приходится.

Тут Перетурин сам пришел мне на помощь.

– Ксюша, я тебе все объясню, – торопливо проговорил он. – Сейчас мы приедем ко мне, попьем чаю, и я все расскажу. Волноваться тебе не о чем.

«Ну вот и славно!» – облегченно подумала я.

Я подвезла Ксению с Перетуриным к дому последнего, распрощалась до завтрашнего дня и наконец-то вернулась к себе.

Почувствовав, как сильно проголодалась, я первым делом отправилась на кухню и поставила в микроволновку тарелку с курицей. Утолив аппетит, я с удовольствием выпила кофе и начала размышлять. Собственно, все было почти ясно – из эпизода с Твердохлебовым я вынесла немаловажную информацию: Вячеслав должен был кому-то деньги, и эти люди пришли разговаривать по этому поводу с Ксенией, но не застав ее, набили морду Твердохлебову и сказали, что придут еще. Этого было достаточно, чтобы составить программу ближайших действий.

* * *

Следующий день прошел относительно спокойно. Я созвонилась с Арсентьевым, который сообщил, что Россошанский по-прежнему ни за какие коврижки не желает брать на себя вину в убийстве Вячеслава. Примерно так же ведет себя и Лукашенок, который, ко всему прочему, вроде бы нашел свидетелей, готовых подтвердить его алиби. С алиби же самого Россошанского было все в порядке. И если в ближайшее время подтвердится невиновность Лукашенка, то и директора клиники должны будут выпустить под подписку.

Единственное, в чем его можно обвинить, так это в причинении тяжкого вреда здоровью Вероники Вересаевой. Как поведал Арсентьев, врачи вроде бы дали более обнадеживающие прогнозы на ее счет, но состояние ее все равно остается стабильно тяжелым. Но даже если Вероника не выживет, при наличии хорошего адвоката Россошанский сможет вообще избежать наказания. Дело вполне можно представить как несчастный случай.

Относительно маленького происшествия с кражей вещей у секретарши Омельченко вышло все так, как я предполагала изначально: пострадавшая, получив от Лукашенка-старшего материальную компенсацию, согласилась забыть инцидент. Правда, она поначалу отказывалась и от этой компенсации, заявляя, что не хочет, чтобы Павел вновь отвечал за своего брата, и что деньги и медальон она получила, а остальное для нее не важно. Лукашенок-старший, уже привыкший, видимо, отвечать за грехи своего брата, считал по-другому и заставил все-таки Людмилу принять небольшую сумму за потраченные нервы и время.