Дети подземелья - Дикон Шерола

— Предлагаешь отказывать в помощи женщинам, детям? — продолжал Полковник.

— Нельзя людей отправлять на поверхность. С тем же успехом вы можете собственноручно расстрелять своих солдат. Так даже будет милосерднее.

— Действительно, «милосерднее» оставить гражданских в зубах этих тварей. Видимо, с «процветающими» ты совсем забыл настоящее значение этого слова. Вот смотрю на тебя и думаю: что же тебя так изуродовало, парень?

— Если вы считаете здравый смысл уродством, то рад за вас. Полагаю, вам приятно работать с людьми исключительной «красоты». Хотите убивать своих солдат, убивайте. Вот только кто воевать будет? Дочь моего друга Бехтерева? Или, быть может, ваша дочь? Вы не готовы идти на поверхность!

— Зато ты готов, — усмехнулся Полковник. — Что в данной ситуации будут делать Спасская, Владимирская и Звенигородская, я не знаю — это им решать. Но я точно знаю, что Адмиралтейская и дальше будет отправлять людей на поверхность, чтобы помочь выжившим. И ты будешь первым среди тех, кто пойдет наверх. Как только Альберт Вайнштейн подтвердит, что ты в состоянии идти, вылазки возобновятся.

— Без оружия? Без защиты?

— Оружие разрабатывается. А защита — это ты.

— Как вы не понимаете, я с трудом сдержал двоих! Если их будет больше, они нас попросту разорвут.

— Адмиралтейская не оставит гражданских на поверхности. Это мое финальное решение.

— Тогда зачем угощать меня кофе, если просто могли поставить перед фактом? — голос Дмитрия зазвучал прохладнее.

Чуть помолчав, Полковник ответил:

— Я все еще пытаюсь найти в тебе что-то хорошее, чтобы защитить тебя перед людьми.

— Лучше защитите своих солдат. Я, конечно, могу ошибаться, но что-то мне подсказывает, что им тоже хочется жить.

С этими словами Дмитрий поднялся с места и направился прочь. В дверях он столкнулся с девушкой, держащей в руках поднос с двумя чашками.

— А ваш кофе? — растерянно произнесла она, когда Лесков молча миновал ее и покинул комнату. Впервые он по-настоящему задумался над тем, как сделать так, чтобы руководство Адмиралтейской поменялось.

Вернувшись в госпиталь, где он все еще числился, как тяжело раненый, Дмитрий прошел в свою одиночную палату и улегся на кровать. После разговора с Полковником сон как рукой сняло. На его место пришла злость на собственное бессилие: неужели он так и будет подчиняться приказам этих людей, не в силах даже повлиять на их замыслы? Или уже пора наконец поменять состав руководства Адмиралтейской?

Последняя мысль несколько позабавила Дмитрия. А что если действительно попытаться войти в круг «сильных мира сего» по меркам этой станции. Разумеется, выжившие не одобрят его кандидатуру, но это было и не нужно. В данном случае здесь срабатывал принцип пастуха: чтобы управлять стадом, достаточно подчинить несколько сторожевых овчарок.

Прошло еще несколько часов, прежде чем Лесков снова бросил взгляд на циферблат. Было уже около восьми утра, но кроме медсестры, принесшей ему завтрак, никто больше не заходил. А ведь обычно в это время к нему заглядывал Вайнштейн, чтобы поинтересоваться самочувствием больного, а заодно в спокойствии выпить свою утреннюю чашку кофе. Врач не приходил уже второй день, а это означало, что либо он был серьезно занят, либо, что еще вероятнее, чертовски обижен за то, что Дмитрий использовал на нем внушение.

Лесков уже собирался было направиться на поиски Альберта, чтобы наконец объясниться с ним, как в дверях столкнулся с Ромой.

— Иван к Вике пошел, а я вот решил к тебе заглянуть, — с улыбкой пояснил парень. — Можно к тебе? Или ты куда-то уходишь?

— Конечно, проходи, — Лесков улыбнулся в ответ, пропуская друга. — Мне кажется, или ты впервые за столетие пребываешь в приподнятом расположении духа?

— Есть такое, — Рома слегка смутился. — Да и повод как бы есть! Все-таки людей спасли и живыми вернулись. Жаль, что тебя вчера вечером в казармах не было. Ребята нас очень хорошо встретили.

— Это те самые, которые тебя в трусости упрекали?

— Ну почему сразу «упрекали»? Они правы были. Чем я лучше других, чтобы отсиживаться внизу, когда остальные гибнут? Так что отношение их было вполне заслуженным. А Ермаков, Леша который, вообще сказал, что хочет взять меня в свою команду на постоянной основе!

— Ты имел ввиду, в отряд самоубийц? — Лесков не разделил ликования друга.

— Да причем здесь «отряд самоубийц»? Ермаков считает, что если мы и дальше будем ходить наверх прежним составом, то нам никакие «костяные» не страшны.

— Рома, теперь выключи эмоции и подумай головой: нас не тронули потому, что у меня получилось немного придержать этих тварей. Я не знаю, что будет, если «костяных» окажется больше.

— Мне казалось, что для тебя не имеет значения, сколько противников… — начал было Рома, но Дмитрий тут же перебил его.

— Поверь мне, имеет. Боюсь, что история с моей недолгой «неприкосновенностью» может еще раз повториться в ближайшее время, но с той разницей, что никаких вариантов на спасение у нас уже не будет.

— Проклятье! — хорошее настроение Ромы мигом исчезло. — Я думал, что хоть здесь у нас будет преимущество. И люди в это верят… Все напуганы до предела. А про нашу группу сейчас всем станциям известно. Нас считают лучшими из лучших. Алексея так вообще повысили.

— Надеюсь, это его утешит, когда «костяные» будут доедать его труп.

Рома горько усмехнулся.

— Еще о тебе постоянно спрашивают, — тихо добавил он. — Тимур всем рассказал, что мы спаслись благодаря тебе. А Георгий, узнав об этом, так вообще никак угомониться не мог, все кричал: это мой босс! И, кстати, в этот раз никто даже слова ему не сказал. Кажется, к тебе наконец действительно стали лучше относиться.

— Тоже сомнительный повод для радости, — Лесков пожал плечами. — Сегодня возносят, завтра проклянут.

— Но люди правда стали к тебе добрее. Гражданские интересуются твоим здоровьем. Даже Алеся сказала, что, может, зря она о тебе плохо думала.

— Алеся?

— Да, Алеся Маликова, — Рома снова смутился. — Она здесь, в госпитале вместе со мной работает. Может, ты ее видел? Светленькая такая, высокая. Раньше тоже журналисткой была, правда, на конкурентов работала. Я как-то замечал ее на презентациях, но лично пообщался только здесь.

Дима мысленно усмехнулся: в подобных разговорах Суворов ссылался на мнение исключительно тех женщин, к которым был неравнодушен. Видимо, некая Алеся уже успела произвести на него впечатление.

Внезапно дверь в комнату с грохотом распахнулась, и на пороге возник Иван. В этот миг Лесков даже пожалел, что попросил снять с двери «замок» — Бехтерев никогда не стучался, отчего Дмитрий с непривычки постоянно вздрагивал при его появлении.

— О, ты тоже тут? — произнес Иван, заметив Рому.