Девять королев - Пол Андерсон

Будик с любопытством оглядывал площадь. В центре стоял фонтан с тремя чашами. Его опоясывали мозаики с изображением дельфинов и морских коньков. Фонтан молчал. Только в праздничные ночи его трубы извергали горящее масло, и тогда к небу взметывались каскады огня. Сейчас, в будничный полдень, площадь была немноголюдна. Редкие прохожие оглядывались на молодого солдата. Он оставил в казарме форменную одежду, но светлые волосы, высокий рост и сшитая ему в дорогу матерью-коританкой короткая туника выдавали иноземца. Даже на солнцепеке голым ногам было холодновато. Сандалии слишком громко щелкали по камням мостовой.

Прежний храм был обращен на юг, и христиане пробили новый вход на западной стороне. Будик поднялся по ступеням портика и, найдя двери открытыми, вошел внутрь. Просторный вестибюль заканчивался стеной, под облупившейся штукатуркой которой виднелось дерево. Эта перегородка разделяла надвое просторный зал, в котором язычники справляли свои обряды. Сквозь раскрытую дверь виднелось святилище, почти столь же пустынное, как и вестибюль. Алтарный камень стоял под балдахином, заменявшим купол настоящей церкви. Крест простой работы не был даже позолочен. У дальней стены виднелся стол и пара стульев.

Сутулый старик лениво мел пол вокруг алтаря. Будик остановился в дверях и нерешительно обратился к нему:

– П-прошу прощения. Почтенный…

Старик замер, моргнул и зашаркал к нему.

– Чего ты хочешь? – в его латинской речи слышался густой редонский акцент. – Ты верующий?

– Да, хотя всего лишь катекумен – новообращенный.

– Что ж, ты еще молод. Чем я могу помочь, брат во Христе? Я – Пруденций, дьякон.

Будик назвал себя, объяснил, кто он такой, и смущенно спросил, можно ли видеть священника.

– Священника? – старик моргнул. – У нас нет священника. К чему? Наша паства невелика. Я потому только зовусь дьяконом, что крещен, и у меня есть время помогать при богослужениях. Все прочие наши единоверцы слишком заняты, зарабатывая себе на жизнь.

– О! А епископ? Если мне будет позволено…

– У нас здесь, в гнезде язычников, и епископа нет. Эвкерий всего лишь пресвитер. Я пойду спрошу, может ли он сейчас тебя принять. Подожди.

Старик удалился. Будик переминался с ноги на ногу, грыз ногти и заглядывал в святилище, куда не смел войти, так как еще не удостоился святого крещения. Этого таинства предстоит ждать долгие годы.

Наконец старик-дьякон возвратился.

– Идем, – сказал он и первым прошел в дверь, проделанную в мраморной стене первоначального храма. Коридор уходил налево через заброшенные помещения и наконец привел к закрытой двери. Дьякон знаком предложил легионеру войти.

За дверью, где некогда обитала роскошь, теперь ютилась нищета. Комната, которую пастырь избрал для жилья, прежде была сокровищницей. Жалкая мебель занимала лишь малую часть просторного помещения, сохранять тепло кое-как помогали потертые ковры. Окна были застеклены, а у северной стены, где была устроена непритязательная кухня, было пробито отверстие дымохода. Копоть очага покрыла древние фрески и украшения. На столе лежали несколько книг и письменные принадлежности: перья, чернильница, деревянные дощечки и куски старого пергамента, с которого были старательно счищены прежние записи.

Будик остановился и неловко отдал военный салют. За столом сидели двое. Должно быть, поэтому старый дьякон и испрашивал для нового посетителя разрешения войти.

Хрупкий старец в залатанной рясе близоруко моргнул и, неуверенно улыбнувшись, сказал на латыни:

– Мир тебе.

– Отец… – голос Будика сорвался.

– Я заменяю епископа, твоего истинного Отца во Христе. Однако если желаешь, я стану звать тебя сыном. Мое имя Эвкерий. Откуда ты?

– Я… я легионер… один из тех, кто пришел с Грациллонием, который теперь у вас король. Мое имя Будик.

Пастырь вздохнул и сделал знак, который часто повторяли христиане. Сидевшая напротив женщина обернулась и негромко, взволнованно спросила:

– Ты человек Грациллония? Он прислал тебя?

Ее латынь была безупречна.

– Нет, милостивая госпожа, – Будик запнулся, не зная, правильно ли выбрал обращение. – Я пришел по своей воле. Отец, я сегодня свободен от службы и расспросил жителей, как вас найти. Мы долго были в походе, и у меня едва находилось время помолиться. На душе у меня много такого, в чем я должен исповедаться и покаяться.

– Разумеется, я выслушаю тебя, – улыбнулся Эвкерий. – Твое появление – цветок, украсивший праздник Пасхи. Но нет нужды торопиться. Будь моим гостем. Я полагаю, что и ты, госпожа Бодилис, не откажешься познакомиться с этим молодым человеком, а?

– Буду рада, – ответила женщина.

– Будик, – сказал пресвитер, – окажи почтение, не религиозное, но светское, Бодилис, королеве Иса.

Королева! Одна из Девяти колдуний? И в то же время – жена центуриона? Будик сам не помнил, как отдал салют.

Кем бы она ни была, она была красива: высокая, с прекрасной фигурой и редкостной грацией движений. Волнистые каштановые пряди обрамляли лицо с коротким носом, широкими скулами и полными губами. Большие голубые глаза под темными дугами бровей. Темно-зеленое платье из богатой материи с золотой вышивкой, изукрашенный пояс и серебряная подвеска на груди в форме совы.

– Возьми кубок с той полки, – указал Эвкерий, – и раздели со мной этот мед, который щедрая королева принесла, чтобы согреть мои старые кости. Не удивляйся, мы с ней стали друзьями с тех пор, как я здесь появился, а тому уже десять лет. Помнишь, Бодилис?

Старый пресвитер закашлялся. Королева озабоченно нахмурилась и сжала его ладонь в своей. Будик тем временем достал с полки деревянный кубок и придвинул к столу третью скамеечку, с которой ему пришлось смотреть на старших снизу вверх. Бодилис кивнула ему на флягу. Что ж, королева, даже если она языческая жрица, не станет прислуживать простому солдату. Будик набрался смелости и налил себе сам.

Бодилис улыбнулась юноше. Вблизи Будик рассмотрел тонкие морщинки в уголках ее губ и глаз.

– Мы с пастырем разной веры, – пояснила она, – но нас объединяет любовь к книгам, произведениям искусства и чудесам земли, моря и небес.

– Королева Бодилис не просто скрасила мое одиночество, – добавил, отдышавшись, Эвкерий. – Она позаботилась доставить мне необходимые средства для пропитания. Языческие короли и не думали обо мне, а христиан в Исе не наберется двух десятков. Еще заходят порой единоверцы из заезжих галлов да моряки с торговых судов. Мои предшественники жили в нищете. Надеюсь, это послужило к их спасению, но… но… у королевы благородная душа, сын мой. Помолись, чтобы она когда-нибудь увидела свет или чтобы Господь открыл ей истину после смерти.

Бодилис саркастически усмехнулась:

– Берегись, ты впадаешь в ересь.

– Господь меня простит. Я не смею забывать… – пресвитер вновь обратился к Будику: – Когда могу, я выбираюсь в Аудиарну – город под властью Рима, на пограничной реке. Ты, верно, не знаешь географии? Там я исповедуюсь и получаю освященные хлеб и вино. Но здоровье не позволяет мне много путешествовать.