Наркосвященник - Николас Блинкоу

– Несколько часов. Самира уже три раза поила ее кофе.

Дэвид не знал, что и сказать, и решил было просто высунуть кончик языка, совершающий быстрые движения между губ, как в добрые старые времена. Но, взглянув на выражение лица друга, понял, что тот не в настроении. Тони только собрался произнести: "Ей-богу, я не виноват, старик, это просто рок", как вдруг раздался душераздирающий вопль.

Они не успели еще добежать до крыльца, как вопль превратился в вой. Самира Хури стояла в дверях, держась руками за голову и голося. София отстранила мать – на полулежало тело, похожее на кучу тряпья. София принялась кричать:

– Нет, нет, нет!

Это был Элиас. Он пытался глотнуть воздуха, но не мог этого сделать. Глаза его закатывались. Сестра Хильда, появившись за спиной Софии, вскричала:

– Пропустите отца Дэвида, пропустите его в дом! Дэвид стоял в дверях. Он смотрел на лицо Элиаса и видел, как оно принимает пурпурно-пепельный оттенок, свойственный мертвецам. Сестра Хильда схватила Дэвида за руку и потянула в дом:

– Слава Богу, отец Дэвид здесь!

С холодной ясностью Дэвид вдруг осознал, что она имеет в виду. Она хотела, чтобы он совершил последние требы над Элиасом. Он было попятился, но монахиня толкала его в спину:

– Прошу вас, отец, прошу вас!

Глаза сестры Хильды были широко открыты, лицо светилось религиозным пылом. Она подталкивала Дэвида вперед. Он должен был отпустить грехи Элиасу, он должен был исполнить свое призвание.

– Отец! – Она опять схватила его за руку.

Элиас ускользал все дальше и дальше от мира живых, растекаясь, словно жидкость, по холодному кафельному полу.

Дэвида выручила София. Она оттолкнула монахиню и крикнула:

– Врача, дядя Тони, приведите врача!

Тони бросился к двери. Дэвид ожидал, что Тони схватится за телефон, но он побежал вниз по улице. Дэвид не понимал, что происходит, пока не догадался: доктор живет по соседству.

Все понимали, что это инфаркт. Крики Самиры напугали привратника, который выскочил из дверей воскресной школы. Когда явился доктор, за спиной у него была почти половина района, все бежали на крики. Примчались даже собаки. Посреди толпы по-прежнему голосила сестра Хильда, призывая Дэвида исполнить свой религиозный долг.

* * *

Было около трех часов ночи, когда София обнаружила Дэвида, прятавшегося в машине. Он скорчился на сиденье и курил сигарету, когда она постучала в окно. Дэвид подпрыгнул, подумав, что это сестра Хильда. Увидев Софию, он решил, что она помутилась рассудком. Лицо ее искажала гримаса ярости. Зачем она пришла, неужели она тоже хочет, чтобы он помолился над телом ее отца? Он примерз к сиденью, глядя на нее с надеждой, что это не так. До него донесся ее голос. Она хотела, чтобы он увез ее отсюда. Он поднял кнопку и впустил ее в машину.

Она скользнула на сиденье.

– Поехали. Пожалуйста, скорее! – Она сделала жест рукой в сторону руля.

– Ваш отец умер?

– Нет. Он спит. Ему сделали укол. Дэвид все равно чего-то не понимал.

– Может, вам стоит остаться?

С Элиасом оставалась мать, а спальня была слишком мала, им обеим не хватало места возле кровати. Она не стала объяснять это Дэвиду, а просто покачала головой. Лицо ее было бледным и отрешенным, и, взглянув на нее, Дэвид понял, как она перепугана всем случившимся.

– Пожалуйста, поедем скорее!

Они поехали обратно по горной дороге через Бейт-Джалу, мимо КПП с часовым, через лабиринт пластиковых ограждений. Видимо, часовой узнал их, потому что даже не стал махать им своим фонарем.

На израильской эстакаде Дэвид собрался было поехать в сторону Иерусалима, но София покачала головой.

– Нет, поедем в другую сторону.

После десяти минут езды по пустынной дороге они подъехали еще к одному контрольно-пропускному пункту, где Зона С пересекалась с Западным Берегом, старая Зеленая линия с довоенных времен, еще до 1967 года. Здесь было трое солдат, и они знаками велели Дэвиду остановиться. Один из них подошел к машине. Примерно в четверти мили за их спинами Дэвид увидел что-то похожее на линию крепостных укреплений, хотя, возможно, то были поселения.

– Шалом, – сказал солдат.

Дэвид кивнул и протянул ему документы на машину.

– Паспорт, – потребовал солдат. Дэвид протянул ему ирландский паспорт.

– Въездная виза есть?

– Там стоит штамп, – ответил Дэвид.

Солдат листал паспорт, светя фонариком на каждую страницу. Найдя визу, он посветил фонариком на Софию.

– А ее документы?

– Это моя жена, – сказал Дэвид.

– Где ее паспорт?

На этот раз Дэвид не был готов. Он знал, что другой паспорт где-то в машине, но не помнил где. И тут инициативу перехватила София. Она показала солдату какой-то документ. Дэвид не смотрел в ее сторону, чтобы случайно не выдать солдату своей реакции, однако был удивлен. Если она надеялась, что ее палестинская оранжевая пластиковая карта удовлетворит солдата, то этот номер наверняка не пройдет.

Солдат склонился к окну и повел своим фонариком. Он светил прямо на обложку паспорта, который держала в руке София. Дэвид проследил за лучом и посмотрел на паспорт. На его обложке золотился американский орел.

Солдат кивнул, отдал Дэвиду его паспорт и махнул рукой в сторону Израиля – проезжайте. Дэвид подождал, пока он не скрылся за пластиковыми ограждениями, и повернулся к Софии.

– У вас есть американское гражданство? Она покачала головой.

– Нет, это один из ваших паспортов.

Дэвид посмотрел на приборную доску, куда она его кинула. Это был его фальшивый американский паспорт.

– А если бы он посмотрел?

– Мне было все равно.

Дэвид не знал, что сказать. Он засунул американский паспорт в нагрудный карман своей рубашки. Надо за ним лучше присматривать.

Они ехали через густой сосновый лес, свет фар, пробегая по деревьям, рождал призраков среди теней. Затем дорога пошла резко под гору. Они оказались на узком проезде.

– Куда мы едем? – спросил Дэвид.

– Сейчас расскажу.

Через двадцать минут они въехали в какую-то деревню, и София велела Дэвиду припарковаться. Когда Дэвид открыл дверцу, его окатила волна аромата цветов в ночном воздухе. Запах был таким сильным, что Дэвид чуть было не увидел его в форме фиолетового облака. Но вместо этого его взгляду предстала церковь крестоносцев, возвышавшаяся над домами в свете прожекторов. Освещенные отраженным от нее светом, дома были словно окружены теплым сиянием. Деревушка была очень симпатичной.