Нуониэль. Часть первая - Алексей Николаевич Мутовкин

Но с такого большого расстояния он ничего не мог сказать наверняка.

– Моя Илиана, видела бы ты это болото! – вздыхая, снова прошептал сам себе Ломпатри.

– Что вам за дело до этого недочеловека? – спросил Вандегриф.

– Он спас мне жизнь.

– Вы поклялись следовать за ним, покуда не отплатите ему той же монетой?

– Нет.

– В таком случае, вам нет причин беспокоиться. Если вы не клялись честью служить вашему спасителю, то вы вправе покинуть его по желанию.

– Так-то оно так, господин Вандегриф, да только не всё оно эдак, – загадочно произнёс Ломпатри и пришпорил коня.

Поравнявшись с нуониэлем, рыцарь спешился.

– Господин нуониэль, – обратился к нему Ломпатри, – я настоятельно рекомендую вам продолжить путь с нами. Затея моего глупого слуги не стоит внимания. Я понимаю ваш порыв: это стремление к участию в благородных стяжаниях. Но это вирфалийские крестьяне; в помощи им нет славы атарийским рыцарям. Вам – прибывшему из совсем далёких краёв – и подавно. Если вы желаете помочь этим людям, то я готов сделать вам разумное предложение. Вы отправитесь со мною в Атарию, и там я щедро отблагодарю вас за спасение моей жизни. Золота, которое вы получите от меня, хватит, чтобы снарядить отряд, по меньшей мере, в полсотни наёмников. Так, вы поквитаетесь со здешними бандитами вволю.

Нуониэль положил руку на плечо Ломпатри и посмотрел ему прямо в глаза. Затем, он показал свою перевязанную шею и поклонился, выражая тем самым благодарность рыцарю за то, что тот его выходил. Это означало расставание.

– Воська! – позвал слугу Ломпатри. Тот спешно подбежал к говорящим.

– Господин нуониэль говорит, что благодарен вам за уход, – протараторил Воська.

– Это понятно и без тебя, дурень, – буркнул Ломпатри. – Господин нуониэль, оставить вас здесь, было бы с моей стороны верхом безрассудства. Однако, на родине у меня неотложные дела.

Ломпатри хотел сказать что-то ещё, но нуониэль сделал несколько знаков, показывая то на себя, то на рыцаря, то на Воську.

– Что он говорит? – спросил Ломпатри.

– И не разобрать, господин, – чеша затылок, ответил Воська. – Мы все должны делать что-то. Не могу только разобрать что именно. Мы должны делать то, что мы должны делать. Нет. Не понимаю!

Нуониэль глубоко поклонился рыцарю. Он направился обратно в деревню вверх по холму. Ломпатри вернулся в седло, и вместе со своим слугою и Вандегрифом, неспешно продолжил путь. Ломпатри надеялся, что путь пройдёт в беседе, но его новый спутник молчал. Ломпатри и сам заговорил бы, но никак не мог придумать, о чём же поведать товарищу. Бедного рыцаря не покидала странная мысль, которой он никак не мог придать словесную форму. Наконец, безмолвие стало невыносимым.

– Чего же ты молчишь, Вандегриф? – спросил Ломпатри.

При других обстоятельствах Вандегриф очень удивился бы тону рыцаря и той форме, в которой он обратился к нему. Но на душе у этого статного, черноволосого мужчины было также тревожно.

– Разве тут что скажешь? – ответил он.

Некоторое время они шли молча. Ломпатри оглянулся на дорогу, ведущую в деревню. Там, где они разошлись со сказочным существом, продолжала стоять одинокая фигурка маленького мальчика. Его лицо всё ещё можно было различить под нестрижеными волосам. Крестьянский ребёнок, в тревожимых ветром рваных одеждах, провожал взглядом уходящего домой Ломпатри. Маленький человечек застыл в той позе, которая говорила, что он уже сейчас, вот-вот, через мгновение сорвётся с места и побежит куда-то по своим детским делам. Одна нога касалась земли лишь носком, а вся фигура чуть наклонилась в сторону. Казалось, не начни он движение – завалится набок. И если для прочего соглядатая подобная картина не имела бы решительно никакого значения, то для Ломпатри этот миг оказался волшебным. Много лет назад, ещё до войны он видел то же самое. Именно такой же мальчик в таких же грубых одеждах провожал его взглядом. Тогда, в день страшной скорби, рыцарь также оглянулся на дорогу, по которой только что прошла мрачная процессия с невероятно длинными чёрными хоругвями, развивающимися на сильном осеннем ветре – траур по Илиане. Тот далёкий мальчик словно звал Ломпатри в давно забытое прошлое, где нет этих ужасных, хлопающих на ветру чёрных тканей, где тепло, уютно и сердце дышит радостью каждый день и каждую минуту. Там, в этом добром прошлом, разум видел в окружающем мире источник нескончаемого света, жизни и чего-то ещё. Чего-то особенного и столь важного, что без этого невозможно существовать. Но вспять уже не повернуть. Прошлое вместе с грязным мальчиком оставалось далеко позади, и ни один конь в мире не смог бы доставить туда владыку провинции Айну и хозяина Бирюзового Всхолмья. И теперь, в Дербенах, Ломпатри снова увидел на дороге ребёнка, готового убежать в любое мгновение и стать прошлым, также как и нуониэль, деревня и вся провинция. Всё исчезнет так же, как исчезло для Ломпатри тогда, много лет назад, то огромное, без чего жизнь его стала и не жизнь вовсе. И упусти он сейчас это крестьянское дитя так же, как упустил тогда…

– В одном могу вас заверить, – произнёс внезапно Вандегриф, оборвав переживания Ломпатри, – вы можете рассчитывать на меня, как на самого себя, где бы мы ни оказались.

– Скажите мне, господин Вандегриф, – сказал Ломпатри, осадив лошадь и развернув её обратно на деревню, – вы верите в то, что можно вернуться в прошлое?

– Я верю лишь в то, что это огромная удача, получить ещё раз от судьбы испытание, которое когда-то не смог пройти, – отвечал Вандегриф, как бы угадав, что именно хочет от него услышать его новый друг. – И тот, кто откажется от второго шанса, так же как от первого – умрёт для самого себя.

– Воська! – звонко крикнул Ломпатри. – Поворачивай назад!

Владыка провинции Айну резво повёл коня вверх по склону. За ним, не отставая, направился и Вандегриф. Воська же, ещё долго разворачивал старую телегу на узкой дороге с глубокой колеёй.

Когда Ломпатри поравнялся с мальчиком, который так никуда и не убежал, рыцарь посмотрел ему прямо в глаза. Несмышлёный мальчуган видел перед собою страшного рыцаря со шрамом на правой брови, которого, непонятно почему, боялась вся деревня. Ломпатри увидел в глазах ребёнка своё спасение. Пусть это неразумно, по-детски, глупо и наивно. Но всё же, Ломпатри был рыцарь, а значит, каким бы расчётливым, сильным и воинственным не казался, он не мог противиться зову своего большого и чистого сердца.

Через некоторое время, уже на вершине холма, Ломпатри и Вандегриф поравнялись с нуониэлем.

– Господин нуониэль, похоже, что честь не позволяет мне расстаться с вами нынче, – поклонившись сказочному существу,