Кольдиц. Записки капитана охраны. 1940–1945 - Рейнхольд Эггерс

Письма проверяли визуально и химически на коды или тайнопись, а посылки просвечивали рентгеном на запрещенные предметы. В Кольдице мы разрешали немецкие газеты, если не находили в них ничего, что могло бы оказаться полезным заключенным, например расписания железных дорог или другие похожие объявления. Некоторые книги и авторы находились в черном списке. Технические книги, как правило, разрешались, но, разумеется, существовали и исключения.

Все это главным образом было пассивной обороной. Активная оборона в делах безопасности состояла, наряду с остальным, в приобретении и внедрении агентов в ряды врага. «Контрразведка без агентов – все равно что домохозяйка без метлы», – сказал мне однажды один русский.

В Кольдице у нас не было своей «метлы», никакого поста подслушивания вообще. За все время, что я там был, у нас было только два стукача, да и те предложили свои услуги случайно и по собственной инициативе, а не в результате нашей вербовки и сдали своих людей только единожды в каждом из случаев. Еще одного вовремя засекла противная сторона и тем самым сделала неэффективным.

Из посылок мы выбирали и конфисковывали массу материала для побега, и наш музей экспонировал разнообразные предметы в виде униформ, пропусков и гражданской одежды всех родов, произведенные или приобретенные пленными. Во многих отношениях я склонен признать неудачу, неудачу в некоторых случаях только подозреваемую и доказанную лишь после окончания войны. Должно быть, наши практические меры оставляли желать лучшего, о чем свидетельствует множество побегов. Я знал, что где-то должны были быть бреши, через которые в замок поступала информация и материальная помощь[68].

За всю войну мы не нашли ни одного английского кода или тайного письма и только пару кодов у других национальностей. Большей частью закодированные сообщения оказывались довольно безвредными и касались личных или политических дел.

Что мы находили чаще всего, так это деньги, немецкие военные пропуска, гражданские удостоверения личности, карты с деталями размещения пограничных караульных постов, инструменты (особенно ножовки), детали миниатюрных радиоприемников, компасы, красители, ткань для гражданских костюмов с отмеченными на ней выкройками, таблетки для вызывания симптомов различных болезней и так далее. Да уж, в Кольдице на отсутствие занятий или возможностей поучиться нам жаловаться не приходилось. В свое время даже ОКБ в Берлине начало реагировать и само призадумалось. К лету 1943 года оно сформировало идею и потом составило план. Почему бы не скопировать методы британского военного министерства и не попробовать установить коммуникацию с нашими собственными пленными в руках союзников так же, как они пытались (и только ли пытались?) делать с их пленными в Германии?

Так как служба охраны в Кольдице могла похвастаться большим опытом в этом деле, благодаря постоянным «урокам» со стороны Британской секретной службы, для налаживания связи с нашими пленными, главным образом находившимися в Соединенных Штатах, ОКБ остановило выбор на нас.

Местные лидеры партии были обязаны предоставить нам списки ее надежных членов, содержащихся в плену. Все письма к ним проходили «обработку». Берлин посылал нам предметы для отправки этими адресатам немедленно по установлении контакта, и мы тратили уйму времени, комплектуя партии посылок, «начиненных» по улучшенным британским или французским методам.

Для начала нам приходилось устанавливать обратную коммуникацию. Для этого в небольших упаковках с напечатанными на них инструкциями мы посылали мягкое вещество – так называемое «Philip». Если прижать к нему палочку от спички или ноготь и затем ими что-нибудь написать, на бумаге оставалось невидимое письмо. Вопросы писались на тончайшей японской бумаге и засовывались в суповые кубики или высушенные бобы, например. Эти методы пользовались немалым успехом. Кодами в обычных письмах мы никогда не пользовались. Ежемесячно из Кольдица мы отсылали более сотни «начиненных» посылок различным адресатам. Ни одна из посылок не походила на другую ни по упаковке, ни ярлыками, ни именами отправителя и так далее. Вся операция получила кодовое название «Ekkehard».

Большая разница между нами и противниками, то есть англичанами и французами, заключалась в том, что мы не пересылали никаких средств для побега – ни денег, ни пропусков, ни инструментов. Чуть выше я упомянул о том, что ОКБ посылало нам «предметы» для отправки их определенным пленным. Это не совсем так – отправлялись только газетные статьи, пропагандистские статьи и отрывки из речей Гитлера или Гиммлера. Как же часто нам приходилось вырезать из них целые куски, когда происходившие события противоречили пророчествам и уверениям этих деятелей!

В почте пленных никаких пропагандистских статей мы не находили – британское военное министерство даже не думало укреплять боевой дух своих людей политическими речами. Главный вопрос, который мы задавали своим пленным, был следующим: по-прежнему ли преданы члены партии? Делаются ли посягательства на их преданность? Но ни одного заключенного Кольдица, насколько мы знали, никогда не спрашивало о подобных вещах его военное министерство. На самом деле, если бы такой вопрос все же был задан, заключенный вполне мог ответить, что, с учетом природы вопроса (а потому и рассудка спрашивающего), прежде чем дать ответ, ему требуется поразмыслить.

Нередко шифром пленные Кольдица писали об условиях в лагере и просили выслать радиоприемники. Тогда ОКБ сочло, что если британцы отправляли эти вещи своим заключенным, то почему бы этого не сделать и нам?

«Черт, да, – ответили мы. – Но еще ни одна из деталей, которую они посылали, не смогла ускользнуть от нашей рентгеновской установки».

ОКБ ответило вопросом: как же тогда французским офицерам в Кольдице удалось миновать ее со своим радио?

Мы ответили, что они украли его со склада посылок – отвлекли часового и вскрыли замок поддельным ключом. Во всяком случае, так нам сказал наш информатор.

«Хорошо, – продолжало ОКБ. – И с тех пор вы установили электрическую надежную сигнализационную систему на двери. Вы уверены, что в лагере нет других радиоприемников?»

«В лагере нет других радиоприемников».

«Ну, может быть, и наши военнопленные сделают себе ключи и заберут посылки со склада союзников прежде, чем они установят сигнализацию. Дайте им что-нибудь, ради чего стоит стараться».

Напрасно мы отвечали, что немецкие радиоприемники в то время были слишком большими, чтобы попрятать их составляющие части в пирогах, посылках с мылом или табаком, как делали британцы. В итоге ОКБ приказало всем лагерям военнопленных в Германии отсылать нам все миниатюрные радиоприемники, детали которых у них уже имелись в распоряжении или же находились в посылках или при обысках помещений. На Кольдиц обрушился обвал приемников всех видов, размеров и форм, новых и старых – но ни одного миниатюрного! Последние, казалось, были либо зарезервированы исключительно для Кольдица, либо уже попали в другие лагеря и были успешно спрятаны.